– Пусти же, – брыкалась девчонка.
– Ни шагу от меня. Поняла?
– Глупый! Там же Стернс! – От отчаяния Рики кусала губы в кровь.
– Плевать я хотел, кто там. Вляпались в этот ужас из-за него. Умереть из-за него не позволю ни тебе, ни себе.
– Пусти меня!
Рики впилась зубами в руку брата. Больно впилась. Так, что Дален только дёрнулся и руку отдёрнул, а заодно и схватку ослабил – самое время удрать.
Сделав рывок, Рики перескочила через поваленное прошлым днём и ещё не присоединённое к плоту дерево. Ступни ударились о песок, коленка снова дала о себе знать, но Рики стиснула зубы и выпрямилась. Да Гая было всего ничего, каких-то прыжков десять, но леденящий душу вой заставил девушку замереть на месте и повернуть голову в сторону утёса. И в то самое мгновенье сердце остановилось, переживая увиденный ужас, а после забилось в груди, словно желало вырваться и скрыться. Скрыться в любом месте, в любой пещере или канаве, но только никогда больше не встретиться лицом к лицу с тем, кто смотрел с высоты скалы взглядом, не сулящим ничего, кроме самой настоящей смерти.
Огромный камень сорвался вниз и раскололся на два почти равных.
Один из них тут же покатился в направлении костра и замер, шмякнувшись в угасающее пламя. Ворох пепла, сопровождаемый лёгким потрескиванием ещё не остывших дров, а после тихим шипением затухающего огня, взметнулся в небо.
Второй, сделав несколько оборотов, пошёл дальше, давя на своём пути всех мошек и крабов, и остановился лишь в паре футов от Гая.
Рики выдохнула. Прыжок, другой. Снова взгляд на утёс, на котором творилось нечто страшное.
Не человек более, но ещё и не зверь, Сэм выпрямился, окинул властным взглядом береговую линию и начинающуюся за ней непролазную лесную чащу, растянул губы в предвкушающей удовольствие улыбке и, оторвавшись от земли, сиганул вниз, в море, прямо на острые скалы.
Рики сама не поняла, как вскрикнула. Гай тут же обернулся на её крик, а Сэм вдруг раскинул в стороны руки, на которых уже вовсю лопалась кожа, выпуская на волю огромные крылья. Взмах, другой – зверь тряхнул мордой, окончательно сбрасывая с себя последнее, что могло бы выдавать в нём человека, и пронзительно закричал, проносясь над морем.
За спиной истошно завопил старик:
– Бегите! Он рядом!
Прямо над головой захлопали крыльями и просвистели – Рики только и успела, что пригнуться, чтобы ни острая чешуя, ни когти-лезвия её не задели. Но она и не была целью. Удар пришёлся на стоявшего поодаль Гая: одежда на спине и по бокам была вспорота, и оставленные когтями глубокие царапины начали неистово кровоточить. Удар второй лапой, в этот раз в висок, и Стернс рухнул на землю. Зверь сделал небольшой круг в небе и тут же бухнулся четырьмя лапами на песок, вытянул вперёд уродливую шею и страшную, покрытую чешуей, словно коростами, морду и приоткрыл пасть, высунув раздвоенный язык и пробуя воздух на вкус. Воздух был пропитан кровью.
Гай не двигался. Глаза были закрыты, голова повёрнута на бок. Левой щекой Стернс вдавился в мелкий песок и не шевелился, но дышал.
Крылатая тварь подняла лапу и сделала неуклюжий шаг вперёд. Раздался хруст. То надломилась одна из стрел, выпавшая из колчана и в одно мгновенье раздавленная весом наступившего на неё зверя. Увидев стрелу, тварь недовольно оскалилась, словно вспоминала всю ту боль, которую успела испытать, ещё будучи в человеческой шкуре, раскрыла пасть и внезапно оглушила всех невыносимым визгом. Лапы и хвост заходили по песку, то сгребая его, то разбрасывая обратно по сторонам.
Несколько песчинок попало в волосы, за шиворот и на лицо Рики. Девушка инстинктивно зажмурилась, но тут же заставила себя смахнуть песок с лица и открыть глаза. Зверь стоял прямо перед ней: огромный, с телом, покрытым сверкающей изумрудной непробиваемой чешуей, и янтарными глазами с вертикальными зрачками. Это был настоящий дракон, из пасти которого в любой момент могло вырваться пламя. Его лапы были настолько мощны, что одним ударом могли снести любую из высотных башен Торренхола, даже не почувствовав боли. Его когти резали лучше любой стали. А его клыки впивались намертво, и в живых не оставался никто. И хотя хлопающие громче пушечных выстрелов крылья сейчас были сложены и плотно прижаты к туловищу, легче от этого не становилось. Горячий пар, валивший из широких ноздрей, только добавлял ужаса и без того кошмарной картинке, да и сердце в груди твари билось так сильно, что барабанные перепонки норовили вот-вот лопнуть, и хотелось лишь одного: врезать ножом прямо в это сердце, повернуть и вдавить рукоять так, чтоб нож было уж более не вытащить. И пусть то сердце навеки умолкнет и оставит всех в покое. И пусть сил больше ни на что никогда будет. И даже пусть тот удар будет последним в жизни. Только бы... только бы никогда больше не слышать... не слышать, как бьётся это треклятое сердце в огромной драконьей груди. Словно и не сердце вовсе, а гробовщик, заколачивающий последний гвоздь в...