— Легенда, — еще одно облачко дыма поднялось над землями. — звучит красиво. А теперь засыпай, девочка. Ты увидишь сон. В нем тебя встретят матери твои матерей и праотцы.
Абрахам протянулся и коснулся пальцем лба Старейшины Звездного Дождя.
Глаза старушки закатились и она упала замертво. Копье выпало из её рук и покатилось к камню, закрывшему вход в старинный храм.
— Это было обязательно? — спросил Гай.
— Она хотела убить парнишку, — развел руками Абрахам. — а я успел к нему прикипеть.
— Ты слишком много себе позволяешь. Законы Неба и Земли…
— Я сам разберусь с тем, что мне делать, а что нет, — Абрахам повернулся к Гаю. — не забывай, герцог, о своем месте.
Гай мгновенно рухнул на колено.
— Мой король, я…
Абрахам перешагнул через тело и, сладко потянувшись, посмотрел на полную луну.
— У нас заканчивается время, друг мой, — он вытряхнул пепел. — Я чувствую, что Мастера Тысячи Слов уже прогнали из земель смертных. Его терна пропала из этого края.
— Пепел вернулся на свой трон?
Абрахам кивнул, а затем произнес:
— Обставь все так, будто это сделали последователи Падшего. Мы немного ускорим процесс.
— Но сделка с Хельмером…
— Займись делами, старый друг. А остальное я утрясу.
Абрахам убрал трубку обратно за пазуху. Он бросил быстрый взгляд на мертвую старушку.
— Глупая девочка, — вздохнул он с сожалением, после чего направился обратно в дом Звездного Дождя.
Глава 1477
Хаджар погружался все глубже и глубже, оставляя “позади” собственный внутренний мир, где по высокому небу плыли белоснежные облака, накрывая тенями бескрайние просторы изумрудного моря трав.
Он миновал закоулки разума, где разбитыми осколками застыли сцены из прошлого. Они неустанно штурмовали берега его души, пытаясь оставить хоть какой-то след. Но броня духа Хаджара оставляла их попытки тщетными метаниями мотыльков, стремящихся на свет огня.
Хаджар миновал источник энергии — ядро, сиявшее одинокой звездой в бескрайней тьме.
Он пролетел через океаны воли, серебряным туманом мерцавшей где-то посреди пустоты и лишь два волшебных слова составляли ей компанию.
Путь вел Хаджара все дальше. Сквозь все его силы. Сквозь все слабости. И он двигался по нему так же отважно, как заяц посреди волчьих угодий. Аккуратно выбирая путь, каждым мгновением рискуя отдать свою душу на суд праотцов, да будет их перерождение справедливым.
Но все же — он шел. Или летел. А может падал.
Наверное в этом заключалась какая-то глубокая философская метафора, но пути мудрецов были все еще сокрыты для Хаджара. Он лишь крепче держал свой меч, пока не…
— Ха-а-а-а, — выдохнул Хаджар.
Он поднял взгляд к “небу”. Там, вместо привычного пейзажа, застыла вязкая тьма его души. На самом деле, насколько он смог понять за десятилетия сражений и войн — у каждого человека душа была черного цвета. И не потому, что содержала зла, а потому… что не было в ней ни зла, ни добра. Лишь неизвестность.
— Наверное, теперь мы бы смогли долго сидеть за чаем и кальяном, старый друг, — произнес Хаджар.
Он никогда не интересовался, сколько на самом деле лет было Эйнену. Но, возможно, лысый островитянин не даром не распространялся об этом факте…
Теперь Хаджар все чаще находил в отражениях рек то же выражение лица, что и у Эйнена. Задумчивое, пытающееся понять не только окружающий мир, но и себя.
Маленький ребенок познает окружающий мир просто и легко. Ему не надо многого, чтобы понять простые вещи. А что сложнее — он спросит у взрослых. Те объяснят в меру своих знаний и возможностей и, возможно, этим лишь навредят, на долгие годы наставляя свое чадо на ложный путь.
Хаджар посмотрел на свою руку.
Морщинистая. Покрытая пигментными пятнами. Сухая.
То, куда он пришел, отображало суть.
Суть, которую не искали юноши и девы, открывшие для себя мир страсти и любви.
Суть, о которой не думали повзрослевшие отцы и матери, окунувшиеся в заботы и ответственность, с честью несущие знамя долга перед семьей, перед родным селом, городом, страной.
Суть…
Многие старики обладали мудростью понимания сути, лишь потому, что кроме неё у них больше ничего не осталось.