Понятное дело, что личные земли клана не могли разместить всех бойцов, так что лекари, спешащие к раненным, постепенно расквартировали их по находящимся в черте города лекарским и баракам. Опять же — довольно любопытное зрелище, когда Безымянного адепта на носилках из облаков тащат в барак.
После Дарнаса, где Безымянные не просто жили во дворцах, а являлись столпами силы, на которых держалась вся Империя, это выглядело несколько сюрреалистическое.
Хаджар, проводив взглядом мурьявами суетящуюся колонну, вместо с отрядом Шенси зашел за закрывающиеся ворота. Сады и дворики Звездного Дождя были переоборудованы под лекарские.
Здесь стояли походные шатры, пахло снадобьями и мазями.
Личные воины постепенно исчезали внутри этих “клиник”, где ими занимались не лекари, а полноправные целители. Пожилые мужчины и женщины, вооруженные спицами, сотканными из чистого духа и воли, занимались их энергетическими телами.
Плоть, для адепта, мало что значила. Её можно было исцелить лишь усилием собственной воли.
Оболочка настоящего тебя — не более того.
— Вам требуется помощь, молодой человек.
К Хадажру подошла женщина с седыми волосами и глазами, видевшими больше, чем захотели бы рассказать уста.
Все целители, в основном, были адептами, видевшими не одну сотню веков. Их искусство требовало слишком много времени для обучения и практики.
— Благодарю, — чуть поклонился Хаджар. — со мной все будет в порядке.
Благодаря зелью орков, крови драконов, особым техникам медитации, скорость восстановления Хаджара находилась далеко за пределами того, на что могли рассчитывать обычные адепты.
Обмен ударами с Эссенин из Подземного Шепота, оставил на его энергетическом теле следы. Но они исчезнут немногим быстрее с помощью лекарей, чем без них. А самостоятельное исцеление лишь укрепит энергетическую структуру, сделав её прочнее.
Впрочем, о прочности, учитывая недавно обнаруженную ледяную пленку на его меридианах и ядре, еще лишь предстояло задуматься.
— Пойдем, отец, тебе нужна помощь.
Лэтэя, вместе с подоспевшим Дасинием, помогли Галенону добраться до центрального целительского шатра, где главу клана уже ждала пятерка целителей, во главе со старцем. Его кожа была покрыта пигментными пятнами, а редкие волосы собраны в тугой пучок.
Что не менялось среди смертных и адептов, так это, в большинстве случаев, чем лучше целитель — тем он старше. Хотя бы исходя из того, что мог поддерживать свою жизнь своими же знаниями.
Когда Лэтэя с Галеноном и остальными ушли, Абрахам так же поспешил увести отряд в отведенные для них гостевые покои.
— Ты сдержал свое слово, генерал.
Хаджар повернулся к Легкому Перу. Он видел на её лице облегчение, а в глазах покой. Те же самые эмоции, что можно было лицезреть у любой другой матери, к которой сын вернулся с войны.
— Теперь пришла моя очередь сдержать слово, Хаджар, — с этими словами Легкое Перо развернулась и, заложив руки за спину, медленно направилась в отдельную часть сада.
Не освещенная огнями, под сенями высоких деревьев, там не стояло ни шатров, ни беседок или лавочек. Заросшее травой, забытое место.
Если бы старейшина не указала на него, Хаджар бы вряд ли обратил внимание на невзрачное место. Теперь же, по привычке проверив меч в ножнах, Хаджар отправился следом за старушкой.
Вместе они оставили позади воинов и целителей и неспешно двигались по едва заметной в высокой траве тропе.
— Когда ты встретишь нашего учителя, — не оборачиваясь, говорила Легкое Перо. — прояви уважение. Ибо это из древнейших знаний не только в Чужих Землях, но и во всем Безымянном Мире.
Слова Легкого Перо прозвучало несколько… неправильно. Но Хаджар решил промолчать. Он просто шел следом.
В какой-то момент они подошли к такому же невзрачному, как и весь участок, камню.
Легкое Перо остановилось около него и повернулась к Хаджару. На этот раз её глаза сияли крепкой сталью.
— Дай слово, генерал, — тяжелым тоном произнесла она. — что эти знания не уйдут дальше земель моей семьи.
— Слово? — уточнил Хаджар. — Не клятву на крови?
— С меня будет достаточно твоего слова, генерал, — кивнула Легкое Перо. — Ибо что есть еще у мужчины, кроме его слова.
Что же, в этом Хаджар поспорить не смог бы.
— Мое слово, достопочтенная старейшина, — склонил голову Хаджар. — Все, что я узнаю здесь, останется лишь со мной.