Она вздрогнула, когда мужчина игриво прикусил кончик ее языка, тут же обхватив его губами. Белль не заметила, как вторая рука коснулась кончиками пальцев ключиц, спустилась к выемке на ее шее, и опустилась ниже, проведя между грудями, ненавязчиво потянув за завязки, и остановилась под грудью, мягко сжимая. Белль разорвала поцелуй, пытаясь восстановить дыхание, охнув, когда его пальцы коснулись нижней части груди, в нежном, осторожном прикосновении.
Тело дрожало, пытаясь сдерживать магию и внутренний огонь из последних сил. Его сладкая маленькая Белль просто таяла в руках, не сопротивляясь, а лишь издавая эти милые звуки, которые он хотел слышать все чаще и громче. Он спустился вдоль подбородка к шее, покрывая порозовевшую от его служения кожу маленькими поцелуями. Он слышал, как учащенно бьется ее сердце, как ласковые руки не отталкивают, а лишь погружаются в волосы, вызвав у него довольный, блаженный стон, когда ноготки нежно начали царапать кожу его головы. Чтобы это ни было, магия пещеры или сама Белль, но сегодня он был готов пожрать ее полностью. И мало что сможет остановить его.
Белль ойкнула, почувствовав, как его губы спустились ниже, а язык медленно облизывал открывшуюся полоску кожи между грудями. Она смущенно уставилась на мужчину, удивляясь тому, когда он успел так ловко развязать завязки на лифе ее домашнего платья. Но это было так приятно и горячо, что пальцы сами невольно сжались в его волосах, вызвав у него удивленный звук. Она потянулась к шее, желая дать хоть немного той ласки, которую он давал ей сейчас своими руками и губами, но мужчина неожиданно замер. Не поднимая на нее взгляда, он захватил ее руки своими, ласково, но настойчиво убирая их от шеи.
— Румпель…
— Тише, просто позволь мне, — его голос был хриплым и слова едва понятны, от его акцента. Белль никогда не настаивала на этом, он всегда отводил ее руки от шеи и ей казалось, она понимала почему. Если он был рабом, значит на шее было клеймо или что-то более ужасное, чего он стеснялся или стыдился. Ей хотелось утешить его, сказать, что это не имеет для нее значения, но не в этот раз. Не тогда, когда он неожиданно уткнулся лицом в грудь, потершись об нее как кошка. Почувствовав напряжение, Румпель вновь поднялся вверх, целуя шею, направляя ее руки к себе за спину под его раскрывшимся пальто. Ее ноготки вцепились в кожу жилета настолько отчаянно и с такой силой, что Румпель на мгновение потерял равновесие, завалившись на нее и издав довольный смех где-то в районе ключицы.
Его зубы прикусили нежную кожу сорвав с ее губ еще один стон, когда она почувствовала что-то, что мимолетно коснулось ее груди. Губы были настолько настойчивы в поцелуях, что она не сразу поняла, что его руки уже не обнимали за талию и не играли с волосами. Румпель медленно, едва ощутимо провел костяшками пальцев по ее груди, едва задевая чувствительные соски под тканью платья.
— Белль, — выдохнул он, накрыв ее губы своими. Девушка подалась ему на встречу, желая прижаться всем своим телом к нему, хоть немного утолить то напряжение, что с каждым мгновением становилось все более невыносимым. Она выдохнула и резко замерла, когда обе его руки накрыли грудь, мягко сжимая, увеличивая жар во всем теле, принося удовольствие и первые нотки страха.
Он всегда был внимательным и отзывчивым к ней. Белль была невинна, но она понимала, что такой мужчина, как он, вряд ли будет так долго терпелив с ней. Воспитание и традиции не позволяли ей прыгнуть в омут с головой, не смотря на то, что она тайно мечтала об этом. Она слышала так много рассказов о боли в первый раз и жестокости мужчин в постели, что сейчас, тая от прикосновений Румпеля, она поняла, к чему все шло. Белль замерла, вцепившись в его жилет, то ли отталкивая, то ли прижимая к себе, осознав, что она была совершенно беспомощна, глубоко в пещере, наедине с мужчиной, который впервые настолько отчаянно и жадно хотел ее. Она не была готова. Не сейчас. Не здесь. Не так. Ее мысли истерично метались в голове, медленно разгоняя дымку желания.
Почувствовав, что Белль перестала отвечать на ласку, а тело словно окаменело его руках, это словно отрезвило его. Позволив взглянуть на них со стороны, ему не потребовалось много времени, чтобы понять все чувства, передающиеся через ошейник. Он издал разочарованный звук, заворчав, когда после этого, казалось, Белль стала теперь вжиматься в стену, а не прижиматься к нему. Румпель ласково поцеловал ее в щеку, медленно перенося руки ей под грудь, не отступая, но и не пугая.
— Расслабься, — нежно произнес он, потершись об щеку своей, нашептывая слова ей на ушко. — Все будет хорошо, тебе не стоит волноваться, — пальцы беспокойно поглаживали ткань под ее грудью, желая вновь прикоснуться к мягким полушариям.
— Румпель, я не могу, я…
— Тссс, — он поцеловал ее под ухом, сильнее прижав к себе. — Ты в безопасности со мной. Ничего не будет. Ты меня слышишь, Белль? Ничего, что… осквернит тебя или испугает, ничего, что ты не хочешь. Я клянусь. Только скажи остановиться и я это сделаю, — не смотря на то, что он перемежал свои слова поцелуями, его голос становился все тише. Белль слышала в нем искренность, и это убедило отступить ее страхи. — Просто… просто позволь мне порадовать тебя. Ничего плохо, просто немного ласки, и… — слова утонули в еще одном поцелуе, там, где была наиболее чувствительная точка на шее. Она вздрогнула, ощутив улыбку на коже и то, как руки вновь пришли в движение, возвращаясь, к груди. Она ничего не ответила, но ее стона и казалось расслабленности хватило Румпелю, чтобы продолжить свою ласку.
Он был таким настойчивым и уверенным, любящим и нежным, что колени непроизвольно стали дрожать, а ноги подкашиваться. Белль рвано вдохнула, когда почувствовала, как он пытается вжать колено между ее разведенными ногами.
— Держись за меня, малыш, — словно поняв ее, пробормотал он, переместив свои ладони ей на ягодицы, крепко и требовательно сжимая, издав маленький стон, когда она вскрикнула от неожиданности. Он подтащил ее ближе, позволив буквально оседлать его ногу. Было приятно и необычно, Белль не совсем понимала, зачем он это делает, но пока ее руки ласкали его напряженную спину, это будет достаточно чтобы…
Их вздохи и прерывистое дыхание нарушил громкий стон. И Белль только через мгновение поняла, что это был ее. Когда его руки уверенно подтянули ее за ягодицы к своей ноге, его бедро коснулось этого ноющего требующего внимания места, от чего тело накрыло волной удовольствия.
— Вот так… — довольно заурчал Румель, накрыв ее приоткрывшийся рот своим. Она была такой одурманивающей и сладкой, что будь он человеком, его бы кости уже расплавились от того огня, что пылал внутри него. Он совершенно не мог себя контролировать. Пещера давала ему так много сил, что он впервые не знал, что с этим делать. И Белль, ее феромоны и запах тела, просто сводили с ума. Румпель думал, что ему удастся удержать свои когтистые руки от ее тела подальше, но в этом месте, словно что-то перемкнуло у него в голове. Единственное, о чем мог думать, так это все те способы, которыми он мог сделать Белль своей. Он хотел завязать ее, бросить весь мир к ее ногам, сказать, кем он был на самом деле. Но все это меркло по сравнению с ее вкусом на его языке. Он чертовски хотел попробовать ее снова, но настороженность, исходившая от Белль, хоть немного и умерила пыл, но этого было недостаточно, чтобы уменьшить возбуждение или устранить ту проблемы, которая болезненно выпирала в его узких штанах. На мгновение, он даже был рад, что ему удалось держать свое тело так, чтобы не дать почувствовать Белль насколько был возбужден. Это бы напугало ее, а он не смог бы взять себя в руки.
Румпель старался сосредоточится только на ощущениях; на ее прикосновениях, все еще не уверенных, но полных энтузиазма; на губах, ласкающих его кожу за ухом; на мягкой груди, прижимающийся к ладони и упругой ягодице, сжимаемой второй рукой, прижимая к своей ноге. Ему не хватало рук, чтобы поклоняться ее телу в полной мере, так хотелось коснуться каждого миллиметра, чтобы с каждым жестом и прикосновением срывать с ее губ новый стон.