Аккуратно ступая по вырезанным прямо в гранитном основании замка ступеням, Хаджар начал свой спуск вниз. Пологие стены, покрытые сеточкой странных, словно пульсирующих черных жил, и ступени. Кто бы не вырезал этот путь в скале — не сильно заботился внешним убранством. Да и высотой свода похвастаться не получалось. Иногда Хаджару приходилось едва ли не сгибаться вдвое, чтобы пройти очередной участок.
В какой-то момент он обернулся, желая отметить для себя наличие двери, но… не увидел оной. Даже после того, как на мгновение усилил свет клинка и пронзил им едва ли не сотню ступеней.
Лестница поднималась куда-то в бесконечность мрака.
— Магия, — процедил Хаджар.
В последнее время к его ярой нелюбви к интригам прибавилась еще одна черта — презрение к магии. Но, так или иначе, Хаджар спускался все ниже и ниже. В какой-то момент он начал задумываться, идет ли он сквозь гору или… через пространство. И дело было вовсе не в странных пульсирующих жилах, пронизывающих весь свод. Просто учитывая угол, под которым уходила лестница и протяженность пройденного пути, Хаджар должен был уже не сквозь гору идти — а где-то над пропастью.
Лестница ушла дальше, чем сама гора…
— Магия, — повторил Хаджар.
И в следующее мгновение вдруг обнаружил себя стоящим посреди довольно просторного коридора. Хаджар резко обернулся, но вместо лестницы увидел только каменную кладку стены. Сплошную кладку.
Каким-то образом он очутился прямо посреди коридора, стой спиной к тупику, из которого не имелось никакого намека на наличие выхода. Или входа, если учесть то, что Хаджар все же сюда пришел.
— Проклятье, я…
— Генерал.
Хаджар опустил взгляд вниз. На полу лежал человек, смерть которого меньше всего тронула бы Хаджара, но, все же, он не желал такой участи этому человеку. Пусть их взгляды и отличались.
На полу, в луже собственной крови, с буквально вырванной частью левой груди, рассеченным животом и изломанными руками, лежал Гаф’Тактен — старейшина магов Сумеречных Тайн.
Старик хрипел и плевался розовой пеной.
— Хорошо, что у меня… хватило сил, — из его пальцев выкатился обломок посоха и в то же мгновение руна на ладони Хаджара исчезла. — Думал… у меня… не получится… привести тебя… сюда.
Хаджар опустился на корточки рядом с умирающим. Судя по следам на энергетическом теле, по отметинам на полу и длинным кровавым полосам, битва уже давно ушла дальше — вглубь коридора.
— Куда мне…
— По прямой, — перебил маг. — просто… по прямой.
Хаджар кивнул. Даже будь он лучшим из целителей, он уже ничем не смог бы помочь этому человеку. Так что, не желая терять драгоценного времени, Хаджар поднялся и уже собирался открыть тропу ветра, как услышал за спиной.
— Пожалуйста… помоги… ученикам…
Это были последние слова Гаф’Тактена, после чего тот поник и издал последний вздох.
Хаджар скупо выругался.
Проклятая магия.
И проклятые маги…
Следующим шагом Хаджар уже шел среди ветра по, казалось бы, бесконечному коридору. Здесь сложно было сказать, сколько он прошел — метр или тысячу километров. Окружающая действительность оставалось неизменной. Те же стены. Тот же пол и свод. И те же редкие, давно уже опустевшие петли для отсутствующих факелов. Единственным ориентиром, свидетельствующим о том, что Хаджар приближался к цели — все чаще и чаще он встречал отметины от проходившей здесь битвы.
Выбитые камни из кладки. Следы крови. Иногда — тела старейшин. Те до самой последней капли своей крови стояли на страже вверенного участка. Могущественнейшие из мастеров Сумеречных Тайн и… абсолютно беззащитные перед лицом Горенеда и его фанатиков.
Когда Хаджар увидел перед собой сцену с двумя телами, нависшими друг на другом, пронзившие противника мечом, он понял, что осталось немного. Подойди ближе, генерал опознал в умершем — главу торговцев Сумеречных Тайн, а того, кого пронзил кинжал купца — одного из подручных Элегора.
Хаджар только покачал головой и побежал дальше.
Уже буквально через несколько минут он оказался перед высокими, дубовыми створками. Распахнутые настежь, они открыли взору Хаджара картину, одновременно странную и в то же время — совершенно обыденную для Безымянного Мира.
В центре просторного зала, посередине между Элегором с его двумя тяжело дышащими фанатиками и Эденом, вместе с парой уцелевших старейшин и Абрахамом с Гаем, на высоком постаменте лежал… камень.
Самый обычный, просто камень. Серый, с узором из черных прожилок. Ничем непримечательный — размером с голову собаки. Простой булыжник, коих в горных не счесть. Вот только вряд ли бы самый простой камень заставил узника души Хаджара произнести: