Если мотивы Хельмера были Хаджару не понятны, но он чувствовал, что демон не переставал, даже в стране духов, играть в какую-то свою игру, то вот Черный Генерал…
Какой резон Врагу Всего Сущего помогать своему тюремщику становится только сильнее. Все слова первого из Дарханов на тему того, что он стремится сделать Хаджара сильнее только для того, чтобы самому впоследствии занять более могущественную оболочку рассыпались в пыль.
Брызгами приливной волны они дробились о причал суровой логики. Обладая невероятными знаниями и глубиной понимания мистерий, Черный Генерал смог бы вернуть себе былое могущество всего за пару лет медитаций и тренировок. Так что наоборот — ему требовалось ослабить Хаджара.
Ведь чем хилее и невзрачней его темница в виде Безумного Генерала, тем проще Черному Генералу освободиться от оков заклинаний и пут чужой души.
И все же, из раза в раз, он помогал своему “ученику”.
— Когда это произошло в первый раз? — пробурчал себе под нос Хаджар.
Если отмотать события назад. Далеко-далеко. Еще в ту пору, когда генерал числился учеником школы Святого Неба, то получалось…
Получалось, что впервые их общение в том русле, в каком оно сохранялось и по сей день, началось с гробницы. С того момента, как часть души первого Дархана поглотила Наследие, оставленное его же собственной душой — только другой её частью.
Той, что пришлось эонами бродить среди смертного мира, а не пребывать в некоем подобии мимолетного сна длинной в миллиарды лет.
Миллиарды лет.
— Проклятье, — выругался Хаджар едва не оступившись на пологом склоне. — с Древними и без их присутствия можно головой подв…
— Тссс, — просвистел Бадур.
К этому моменту они уже подошли к к роще. Простая, невзрачная, припорошенная снегом. Не до такого состояния чтобы напоминать лабиринт ледяных столпов, но достаточно, чтобы ненадолго перехватить дыхание у ценителей подобных видов.
Северянин аккуратно снял с плеча перевязь для дров, сложил топор и низко поклонился лесу. Одновременно с этим сняв свою чудную шапку, он шваркнул ей о снежный покров, поднимая ненадолго куцую метель.
— Хозяин, — позвал северянин. — достопочтенный хозяин, зову тебя я, Бадур Пагеред, лесоруб из рода лесорубов. Выйди, слово держать будем.
В ответ северянину лишь трещали сосны, да скрипел снежный покров, гонимый ветром сквозь заросли пожухлых кустарников.
— И что ты…
— Тсссс, — снова просвистел северянин. — ты чужак. Хозяева северных лесов не любят чужаков. Вы не знаете укладов и не чтите предков.
Прозвучало в какой-то степени оскорбительно, но Хаджар уже давно оставил пору пылкой юности позади. Он, предусмотрительно поклонился, выпрямился и скрестив руки на груди так, чтобы можно было быстро вытащить клинок, остался в стороне.
Еще несколько минут ничего не происходило, а затем среди деревьев появилась тень. Она не обладала какими-то особыми чертами, что могли бы привлечь внимание бывалого адепта, видевшего то, что иные считают сказками да чудесами.
Даже её размер — лишь немногим больше…
— Медведь? — удивился Хаджар.
К ним холм действительно вышел медведь. Самый обычный бурый мишка. Размерами, не превышающими те, коими мог бы обладать смертный зверь. Да и выглядел он… обычно. Ни рогов, ни светящихся узоров, ни дополнительных клыков, крыльев, панциря или, на худой конец, огненного или ледяного дыхания.
Самый.
Обычный.
Смертный.
Медведь.
С поправкой на то, что он, каким-то чудом, сумел выжить в местном климате, где не каждый Повелитель без специального артефакта хотя бы неделю протянет.
Хаджар сперва опешил, а затем, прислушавшись к своим ощущениям, неожиданно для себя понял, что медведь, хоть и смертен, но обладает огнем терны. Не искрой, как в случае со многими адептами Чужих Земель, не светом, как с Хаджаром, а самым настоящим огнем.
Терна пылала внутри медведя, делая его для взгляда сквозь Реку Миру ярче, чем звезды духов, таящиеся на дне мирового океана энергии.
Это было удивительно, завораживающе прекрасно и… пугающе одновременно. Хаджар впервые встретил зверя, который сумел разжечь внутри себя терну. Да еще и в таком количестве.
— Бадур, сын северянина, пусть дыхание матерей твоих матерей не угаснет в родовом древе твоей крови, — произнес медведь. Его пасть не открывалась, а звук исходил словно изнутри разума самого Хаджара. При этом он, как и в случае с летающим топором Бадура, не ощутил ни энергии, ни терны, ни воли, ни мистерий, ни магии слов. — Зачем пришел?