Выбрать главу

– Вы потрясающе выглядите, просто потрясающе, – сказал он, внимательно рассмотрев все, что стол не мог скрыть. – Но мой опыт общения с женщинами вашего плана говорит мне, что через пару минут вы напрочь испортите мне настроение.

– Почему же через пару минут? – улыбнулась женщина. – Вас посылают...

Услышав два последних ее слова, Бельмондо изобразил на лице искреннее удивление, смешанное с разочарованием, и женщина опять покраснела.

– Акция, известная вам как переход В3/В4, начнется через восемнадцать с половиной земных суток, – заговорила она, пообщавшись пару минут с маленьким зеркальцем, извлеченным из неведомо откуда появившейся красной сумочки. – Примерно через столько же времени – плюс-минус 8,5 минут – к Земле прилетит начиненный взрывчаткой космический корабль из цилиндрической туманности 86590-64...

– Подумать только! – усмехнулся Борис. – Вам обо всем этом "трешка" рассказала?

– Однако он безгранично добр и вам предоставляется возможность избежать гибели... – не обратив внимания на едкую реплику, продолжила Стефания. – Вы сможете спасти свой несчастный мир. Но вам придется потрудиться...

– Очистить Авгиевы конюшни, гидру какую-то там замочить, – догадался Бельмондо.

– Лернейскую, – автоматически подсказала задумавшаяся посланница небес.

– Ну и что лично мне надо будет сделать?

– Через пятнадцать минут вас доставят к начальной точке вашего маршрута, вернее, вашей дистанции. Если вы, использовав все ваши авантюристические наклонности и опыт, преодолеете все этапы и препятствия и придете к финишу, то есть к "трешке", до одиннадцати дня местного времени 18 августа, то у вас появится возможность спасти своих друзей и свою Вселенную. Скажу сразу, у вас немного шансов, но они существуют...

– Сдается мне, вам зрелищ не хватает...

– Может быть, и так.

– Проводы Вселенной хотите устроить? С представлениями и торжествами?

– От вас зависит, будут ли это проводы.

Бельмондо скривился. Он был козлом, был арапом Нострадамуса, но гладиатором еще не был.

– А тело мое вы вернете? – вздохнул он, соглашаясь. – А то подвиги получатся духовными. А к таковым я как-то непривычен.

– Естественно, вернем, – ответила Стефания.

– Ну тогда – вперед, – вздохнул Бельмондо. – Начнем, пожалуй... Жаль, правда, с вами расставаться...

– А мы и не расстанемся, – зарделась женщина. – Меня посылают с вами...

– Я трещу от счастья, мадемуазель!!! Клянусь, теперь всю оставшуюся жизнь не буду экономить на церковных свечах.

– Только варежку не разевайте, – чуть грустно улыбнулась Стефания. – Я буду с вами в качестве ангела хранителя с ограниченной ответственностью.

– Мы сработаемся, милая... – сказал Борис, внимательно посмотрев в глаза напарницы. И наслаждаясь очаровательной беззащитностью, делавшей их бездонными, протянул руку.

* * *

Потом, когда все кончалось, он понял, что упоминание Авгиевых конюшен во многом определило его будущее. На том свете о чем думаешь, то и получаешь.

2. Бельмондо. – А в окопы тебя? А послать тебя в бой? – Как тут не ляжешь?

"Политрук танковой роты, понимаешь... Кумунист, значит. И что ему в танке не сиделось? Панкратов А. К... Алексей Константинович... Или Алексей Кузьмич... В августе сорок первого, под Новгородом... Наверно, случайно упал, убитый уже..." – думал восемнадцатилетний солдат, которого однополчане звали Матвеичем, хотя добродушным нравом он, детдомовский, конечно же, не отличался. Полчаса назад политрук стрелковой роты, в которой служил Матвеич, рассказал, как коммунист Панкратов впервые совершил великий подвиг – при штурме Кирилловского монастыря закрыл телом немецкий пулемет. "А ты сумел бы?" – вспомнил Матвеич заключительную фразу агитатора и улыбнулся: сам политрук был так худ, что не смог бы заслонить собой и трехлинейной винтовки.

Родителей своих Матвеич почти не помнил: их раскулачили в 30-м году, а детский дом, в котором он вырос, и в котором глаза его стали колючими, и который, собственно, и был его Родиной, помнить не хотел. И поэтому слова политрука мало его тронули. Сын расчетливого хозяина, он в бою вел себя расчетливо, пулям ни груди, ни спины не подставлял. Ну и на пулеметную амбразуру упал бы только в том случае, если падать больше было бы некуда.

Бельмондо свалился Матвеичу, как снег на голову (благо был февраль), и по замыслу Режиссера событий заместил его душу... Это было что-то! Представьте, вас вытащили из вашей теплой удобной квартиры с очередной Санта-Барбарой на экране телевизора и парочкой бутылочек "Бадаевского" в холодильнике; представьте, вас вытащили из ваших домашних тапочек из-под бока положительно улыбающейся жены и сунули под Псков, в окопы, в лютую зиму, в худые сапоги, нет, в валенки, сунули, и заставили ждать завтрашнюю атаку, после которой из всего взвода останется в живых лишь трое тяжелораненых! Представьте, и вам станет жаль Бориса Бочкаренко с таким неподходящим для переднего края прозвищем Бельмондо. О, господи, как он был несчастен, когда понял, куда с Божьей помощью вляпался! Немецко-фашистский оккупант впереди, да товарищ Сталин позади – это вам не домашний злодей Худосоков с его смешными потугами на самоутверждение. Слезы встали в глазах Бориса, он упал ничком на дно окопа, и затих.

– И это наш герой-любовник Бельмондо, – услышал он голос Стефании, когда холод насквозь перемороженной земли уже проник сквозь полушубок в его безвольное тело. – Вставай, простудишься.

– А, ангел-хранитель прибыл... – раскрыв глаза, но не поднимая головы, сказал Бельмондо, стараясь, чтобы голос его не сорвался или не задрожал. – Неплохо бы сейчас в солнечный Ташкент, а? Говорят, что там вся светская Москва теперь ошивается?

– Да нет, красноармеец Бочкаренко, в солнечный Ташкент мы с тобой не поедем. Не солидно. Здесь у нас дела.

– Какие дела?

– Завтра будет бой, и ты в нем сделаешь свой первый и, может быть, последний ход.

– Слушайте, девушка! Послезавтра – весна, а мне всего восемнадцать. Поехали на Кырк-Шайтан, а? Вдвоем? Там "трешка" наша родная, она сможет придумать что-нибудь более изящное и более высокохудожественное для спасения старушки Земли? Ну, ты же женщина, ты же знаешь, что идти на пулеметы – это пошло и не гуманно. И, вдобавок, очень больно и пахнет повышенным травматизмом?

– Нет, ты останешься здесь.

– Ну и иди тогда в задницу, политрук в юбке! Тоже мне ангел-хранитель! Под пули посылает!

* * *

Весь день до вечера Бельмондо ходил, ел, выполнял приказы как лунатик. Подумав после исчезновения Стефании, он решил, что от судьбы не уйдешь. И потому надо готовиться к завтрашнему дню. Но, как только он пришел к такому выводу, в его сознание вошел Дьявол.

– А ты уверен, что твоя завтрашняя гибель будет правильным ходом? – спросил он ехидно. – А знаешь ли ты, что жизнь – это наивысшая ценность? А уверен ли ты, что Бог на стороне изувера Сталина? А знаешь ли ты, что если вы завтра откатитесь на восток, то не советские войска, а союзники оккупируют Восточную Европу? И в ней, а также в Германии не погибнет более полутора миллионов советских солдат? Не знаешь... И автомат готовишь к бою. Да, простой ты, Боря, ох, простой, как рязанский валенок! Но мне ты нравишься, и потому я хочу тебе подсказать, что Старичок – ба-альшой любитель многоходовок.

* * *

Представьте, что вы свыклись с утратой двух бутылок хорошего пива, жены и теплых тапочек, свыклись с существованием в промороженных февралем окопах, представьте, что вы смирились с тем, что завтра, по меньшей мере, десяток горячих пуль превратят вашу грудь в мясокостный фарш... Представьте, что вы свыклись, смирились и... и услышали вышеприведенный монолог этого сукиного сына, насквозь пропахшего дегтем и серой...