— Твоя мама Ирина скончалась за неделю до того, как эта сука забрала тебя. Нина хотела оставить меня ни с чем после того, как я бросил её.
Я сжимаю пересохшие губы и пытаюсь понять, что, чёрт возьми, он говорит. Его трудно понять не из-за сильного акцента, а из-за лжи на протяжении всей моей жизни.
— Кем… кем тогда была Нина? — Нина не моя мать. Моё дыхание становится поверхностным, когда я пытаюсь справиться с правдой.
Ноздри Фёдорова раздуваются, как у быка, увидевшего красную тряпку.
— Моей любовницей, к моему вечному сожалению.
О. Мой. Бог.
В ушах стучит всё громче. Женщина, которую я всегда считала своей матерью… была любовницей моего отца. А значит…
Саммер мне не сестра.
Я смотрю на него, пораженная осознанием этого.
— Она… — я пытаюсь сформулировать предложение, но у меня нет слов. Я не знаю, что сказать. Что думать. Что чувствовать.
Как это возможно? Этого просто не может быть.
Но нет никаких признаков того, что Фёдоров меня обманывает. Он наблюдает, как я снова и снова открываю рот, наверное, похожая на рыбу. Наконец, он жалеет меня и объясняет:
— Нина была мстительной женщиной, и я никогда не смогу выпросить у тебя прощения за то, что допустил. Ты оказалась уязвима из-за меня, Ульяна. Это по моей вине она забрала тебя. Но я никогда не переставал искать тебя, даже после того, как мне сказали, что ты мертва.
Комната кружится вокруг меня, пока я пытаюсь справиться с его признанием. Голиаф хватает меня рукой за плечо, чтобы я не грохнулась.
— Ульяна, пожалуйста. Сядь. Ты… побледнела. — Суровое лицо Фёдорова становится озабоченным.
Я борюсь с этой изменяющейся реальностью с того момента, как узнала, что у меня есть отец, но это… это больше, чем я могу вынести.
Моё дыхание продолжает учащаться, и я пытаюсь его замедлить. Сосредоточься, Инди. Сосредоточься на том, что важно — Джерико. Всё остальное может подождать.
Единственное, что меня сейчас волнует, — вернуть мужа в целости и сохранности. Я собираю всю информацию — о моём отце, его любовнице и моей сестре — засовываю её в маленькую коробочку глубоко внутри себя и захлопываю крышку. Расправив плечи, я встречаю поразительно похожий на мой голубой взгляд отца. Нет. Не думай об этом.
Поднимаю подбородок выше.
— Мне нужна твоя помощь. Джерико схватили. Мне нужно, чтобы ты помог мне вернуть его. — Я горжусь, что мои заявления звучат авторитетно, а не дрожат, как руки, когда я сжимаю их в кулаки.
Фёдоров сжимает губы в жёсткую линию, и на мгновение я боюсь, он не согласится. Ему нельзя говорить «нет».
— Прежде чем что-то скажешь, ты должен кое-что знать — если ты надеешься на какие-либо отношения со мной, ты поможешь мне прямо сейчас. Если нет, то этот момент — всё что ты будешь помнить обо мне, потому что я исчезну, и ты больше никогда меня не увидишь.
Он также, как и я приподнимает подбородок, как будто не привык получать приказы или ультиматумы.
Очень жаль, Папа. У меня нет времени, и, если ты мне не поможешь, я найду другой способ.
— И если я помогу вернуть тебе Форджа… ты будешь проводить со мной время? Позволишь мне узнать женщину, которой стала моя дочь?
Нет ничего, что я бы не пообещала в обмен на возвращение Форджа, но мне нужно знать, что он искренен.
— Со мной у тебя есть всего один шанс. Не заставляй меня пожалеть об этом.
Интересно, должна ли я чувствовать себя плохо из-за своей безжалостной просьбы, но я не могу вызвать необходимые для этого чувства. Этот день был эмоциональными горками, и единственный способ когда-нибудь снова заснуть без кошмаров о том, что я видела сегодня, — это когда Джерико будет рядом со мной.
Говорят, ты не ценишь то, что имеешь, пока не потеряешь, и каждый вибрирующий нерв в моём теле говорит мне, что я не готова потерять мужа. Не сейчас. Не тогда, когда я наконец призналась себе, что люблю его. И мысль о том, что я обречена прожить жизнь без него… Я этого не перенесу.
— Пожалуйста, — говорю я, когда отец молча наблюдает за мной. — Пожалуйста, помоги мне.
— Всё сделаем, — резко кивает Федоров.
Он поворачивается к мужчине рядом с ним, на которого я даже не потрудилась взглянуть, и рявкает что-то по-русски. Платиновый блондин отвечает и исчезает за дверью. В коридоре я слышу эхо его разговора с кем-то по телефону.
— Мы сейчас же уходим, — говорит Фёдоров. — Этот район для тебя недостаточно безопасен. У меня есть другое место, куда мы можем пойти. Оно намного удобнее.
Я смотрю на Голиафа и изучаю жесткую линию его челюсти. Он смотрит на моего отца, а не на меня. Я толкаю его локтем, чтобы привлечь внимание.
— Ты согласен? — спрашиваю я.
Тёмный взгляд Голиафа переходит с моего отца на меня.