– Отлично. – Волин откинулся в кресле, закурил. Впервые за весь день он испытал облегчение. Появилась не просто зацепка. Замаячил свет в конце тоннеля. Пусть слабый, но это лучше, чем никакого. – Ты связался с институтом?
– Попытался.
– И что тебе сказали?
– Что у них институт стоматологии, а не красоты. В общем, по приметам они никого опознать не могут. Про бабочку я у них даже и спрашивать не стал. Побоялся, что обидятся. – Он хохотнул коротко над собственной остротой, но, заметив, что Волин не разделяет веселья, смолк и закончил уже на деланно-траурной ноте: – Короче, гражданин начальник, нужно ехать, смотреть медицинские карты, сопоставлять пломбы-прикусы и другие кариесы. Саша звонко захлопнул блокнотик. Вид он имел самый довольный. Волин кивнул. Работа действительно была хорошей. С момента обнаружения трупа прошло всего полдня. Иной раз приходилось возиться по году, а некоторых так и вовсе опознать не удавалось.
– Когда ты намерен этим заняться?
– Ну-у-у, – Саша вальяжно развалился на стуле. – Надо параллельно еще и свое дерьмо разгребать. У нас с этим строго. Центр все-таки, не хухры-мухры. Иностранцы там всякие шастают, городское начальство опять же. Так что мы на особом контроле. Хочешь не хочешь, а приходится поворачиваться. Да и не обедал я еще сегодня.
– Счастливый, – вздохнул Волин. – Я еще и не завтракал. Ладно. Во второй половине дня занимайся своей работой, а завтра в восемь я жду тебя в этом кабинете.
– А институт?
– Сам съезжу.
– Вай нот, как говорят французы, – раскатисто гаркнул Саша, снова расплываясь в довольной улыбке. – Что в переводе означает: «Съездите, конечно, гражданин начальник, если вам время позволяет».
– Позволяет, позволяет, – Волин поморщился. – И не французы говорят, а англичане. В общем, оперативник ему нравился. Характер хороший, да и работник дельный, ответственный. Был у Смирнитского только один яркий недостаток: временами его становилось слишком уж много. В такие моменты он заполнял собой все свободное пространство.
– А мне не по фигу? – засмеялся Саша. – Французы, англичане. Какая разница? Они пожали друг другу руки. Когда за оперативником закрылась дверь, Волин взглянул на часы. Начало третьего, а от Левы Зоненфельда пока ни слуху ни духу. Видать, нашел что-то, иначе уже объявился бы. Или хотя бы позвонил. Не поднимаясь, Волин дотянулся до стоящего рядом со столом кейса, положил его на колени и, открыв крышку, бросил в ненасытную «дипломатическую» утробу принесенную Смирнитским схему.
До института Волин добрался только к половине четвертого. Не то чтобы слишком поздно, но день уже покатился под уклон и люди стали нервознее. Понимая скоротечность времени, торопились закончить начатое. Автобусы покатили чуть быстрее. Прохожие ускорили шаг и сомкнулись плотно, как солдаты в строю, плечо к плечу. Поглядывали в основном себе под ноги, но иногда и на идущих рядом – эй, кто там пытается вырваться вперед? Левой, левой, р-раз – два – три! Левой! Вечер, дождь и полетевший от туч тусклый бесформенный снег сделали свое дело. Город стал серым, мутным и холодно-надменным, как похмельное утро. Стряхивая с пальто снег, Волин толкнул стеклянную дверь института и нырнул в теплое фойе. У регистратуры небольшая, в пару спин, очередь. Гомонили, но ненавязчиво. Лоточки, палаточки, киоски, набитые книгами, журналами, косметикой, снедью какой-то экзотической. У дежурящего на входе обязательного охранника Волин выяснил, где находится кабинет директора, прошел к лифтам. Он очень надеялся, что процедура установления личности больной не займет слишком много времени. Хотелось бы. Время дорого. Бессонная ночь давала о себе знать. Волин ощущал ватность в коленях. От яркого света люминесцентных ламп рябило в глазах. Потому и шел он не слишком твердо. Как самоубийца по минному полю. У лифтов четверо врачей оживленно обсуждали между собой специфично-медицинские проблемы. То ли болезнь, то ли способ ее лечения. От обилия терминов кружилась голова. Волин остановился рядом, но чуть в сторонке. Деликатно. Подходили медсестры, молодые ребята – практиканты? – мужчины и женщины в возрасте и в халатах. Створки раскатились. Волин, а за ним и врачи вошли в кабину. Сколько нас народу, братцы? Не повезет ведь, зараза. Двенадцать? Тогда повезет. Кому какой этаж? А вам? И пятый нажмите, пожалуйста. Спасибо. Волина прижали лопатками к стене. Окруженный белыми халатами, он, в своем темно-сером пальто, чувствовал себя обычной вороной, затесавшейся ненароком в стаю ворон-альбиносов. Кабина мгновенно разгонялась до сверхзвуковой скорости и так же стремительно останавливалась. Волин бледнел и судорожно сглатывал. Врачи мило трепались, не обращая внимания на критические лифтовые перегрузки. Привыкли. Нужный этаж оказался на редкость ухоженным. Чистым до стерильности, похожим на тысячи других административных «лежбищ» в десятках тысяч госучреждений кастрированной страны. Кожаные кресла, темный импортный телевизор, вечнозеленые декоративные растения в пузатых бочонках по углам и медные, начищенные до прозрачной белизны таблички на дверях. Волин быстро отыскал нужную. Секунду постоял, отгоняя коматозное оцепенение, свойственное подавляющему большинству посетителей стоматологических заведений, затем решительно толкнул дверь. Директор – молодцеватый, улыбчивый мужик в шикарном костюме и невероятно элегантной сорочке – внимательно выслушал Волина, подумал, повернулся к стоящему на столе компьютеру, пробормотав:
– Тэ-экс, посмотрим, посмотрим, – пощелкал клавишами. – Пародонтоз, говорите? Волин утвердительно покачал головой, завороженно глядя на мерцающий экран. Странно, в данную секунду он думал вовсе не о своей «подопечной», а о том, играет ли этот франт в «Тетрис» на работе. Наверное, играет. Зачем еще нужен компьютер в кабинете?
– Ну вот, – сообщил директор. – Сорок две фамилии. Теперь отбросим мужчин. Двадцать восемь женщин лечили пародонтоз в последние три месяца. Нас интересуют девушки в возрасте до двадцати пяти лет. Так?
– Совершенно верно, – согласился Волин. – Интересуют.
– Тэ-экс. Таких восемнадцать. У нас два врача, специализирующихся на пародонтозе. Я запишу вам номера кабинетов. Медицинские карты в регистратуре.
– Спасибо. Волин с некоторой дрожью подумал: выдержит ли он еще одно путешествие в местном лифте. Решил не рисковать и спустился по лестнице. Благо недалеко, всего два этажа. А там… прямо по списку и пойдем. Тот, кто отвечает за везение, видно, решил сжалиться. Первый же врач, к которому обратился Волин, посмотрев схему, кивнул:
– Брюнетка. Лет двадцати трех, да? Высокая такая. Ну, как же, помню. Внешность потрясающая. Голливуд отдыхает, – он заглянул в бумагу, как в прошлое, и повторил: – Конечно, помню. Такие женщины запоминаются на всю жизнь. И захотите забыть – не получится.
– Хорошо, что помните, – пробормотал Волин. Врач, продолжая крутить схему в пальцах, посмотрел на посетителя:
– С ней что-то случилось?
– Вообще-то случилось. Эту девушку убили несколько дней назад. Лицо врача вытянулось и застыло, словно его залили невидимым цементом.
– Да что вы? – Дрогнули и опустились уголки губ, что, по-видимому, должно было означать сожаление. Он машинально принялся складывать схему. Сперва пополам, затем еще раз пополам, затем еще и еще, пока не остался крохотный неровный квадратик. – Надо же. Обидно-то как. В глазах врача появилась странная отрешенность. Такое выражение Волину приходилось видеть и раньше. У людей, которым довелось невольно прикоснуться к чужой смерти. Свидетельство того, что человек вспомнил о бренности бытия и слепом случае.
– Надо же, – повторил врач. – Такая красавица, – вздохнул и добавил: – Была. Прямо в голове не укладывается. Неужели такое возможно?
– Возможно, возможно, – ответил Волин жестче, чем ему хотелось бы. Он достал из чемоданчика фотокарточку: снятое крупным планом лицо убитой девушки. – Посмотрите внимательно. Это она? Врач несколько секунд вглядывался в залитое кровью, обрюзгшее лицо. Пальцы его все мяли и мяли схему. Наконец он медленно пожал плечами:
– Черт его знает. Вроде.
– Вроде или она?
– Трудно сказать. Смерть так меняет человека…
– Понятно, – Волин положил фотографию на стол. Здесь ему «не светило». Стоматолог, в общем-то, прав. Смерть меняет человека. Иногда до неузнаваемости. – Скажите, вы заносите в медицинскую карту фамилию, адрес, телефон?