Ситроен встал и разбросал травинки.
— Надоело, — сообщил он. — Давайте играть в другую игру.
Жоэль с Ноэлем снова взялись за лопатки.
— Наверняка откопаем что-нибудь еще, — сказал Ноэль, и тут же его лопатка наткнулась на что-то твердое. — Здоровенный камень, — сообщил он.
— Покажи! — велел Ситроен.
Действительно, большой желтый камень с прозрачными жилками. Ситроен лизнул его, проверяя, так же ли он хорош на вкус, как на вид. Почти. На зубах заскрипел песок. Но самое главное — в углублении камня прилепился такого же желтого цвета слизняк. Ситроен внимательно осмотрел его.
— Нет, — сказал он, — это не такой. Можешь съесть и этого, но это не то. Летают от синих.
— А бывают синие? — спросил Ноэль.
— Бывают, — ответил Ситроен.
Ноэль проглотил желтого слизня. Вполне сносно. Во всяком случае, лучше, чем земля. Мягкий. Скользкий. В общем, ничего.
Тем временем Жоэль тоже откопал тяжелый булыжник. С трудом вытащил его и обнаружил двух черных слизней.
Он протянул одного Ситроену. Тот с интересом посмотрел, но есть не стал, а отдал Ноэлю. Жоэль уже прожевал оставшегося.
— Так себе, — сказал он. — Похоже на тапиоку.
— Ага, — сказал Ситроен. — Вот синие действительно вкусные. Как ананас.
— Правда? — спросил Жоэль.
— Съешь — и полетишь, — сказал Ноэль.
— Не сразу, — сказал Ситроен. — Надо еще потрудиться.
— А нельзя потрудиться заранее? — спросил Ноэль. — Тогда, как найдем синих, сразу и полетим?
— Ух ты! — воскликнул Жоэль, успевший снова взяться за лопату. — Я нашел какое-то семечко, совсем целенькое.
— Покажи-ка, — сказал Ситроен.
Семечко было почти с грецкий орех.
— Надо плюнуть на него пять раз, — сказал Ситроен, — и оно начнет расти.
— Точно? — спросил Жоэль.
— Точно, — ответил Ситроен. — Только надо его положить на зеленый лист. Ну-ка, Жоэль, пойди сорви.
Из семечка выросло деревце с розовыми листиками. По ажурным серебряным веткам порхали певчие птички. Самая большая была меньше, чем ноготь на мизинце Жоэля.
347 юлямбря
«Прошло уже шесть лет, три дня и два часа, с тех пор как я явился в эти гиблые края и здесь увяд», — думал Жакмор, глядя на себя в зеркало.
Борода его достигла средней длины и больше не росла.
348 юлямбря
Жакмор столкнулся с Клемантиной на пороге. Он не видел ее очень давно. Чуть ли не несколько месяцев. Дни текли сплошным, безостановочным потоком, так что он потерял им счет. Клемантина окликнула его.
— Куда это вы собрались?
— Иду, как обычно, к моему приятелю Хвуле.
— Все еще занимаетесь его психоанализом?
— Хм… да…
— Как долго.
— Это же тотальный анализ.
— У вас раздалась голова, — заметила Клемантина.
Изо рта у нее несло тухлятиной — Жакмор отступил на шаг.
— Вполне возможно, — сказал он. — А мой пациент становится совершенно прозрачным. Это даже начинает меня беспокоить.
— Что-то у вас не слишком радостный вид, — сказала Клемантина. — А ведь вы так давно искали объект!
— Ну да, все объекты ускользали из рук. Остался один Хвула, потому я за него и взялся. А содержимое его сознания не такого свойства, чтобы здорово осчастливить воспреемника.
— И что же, вы далеко зашли?
— Простите?
— Я имею в виду, далеко продвинулся ваш анализ?
— О, весьма! Я почти со страхом жду, что вот-вот дойдет дело до извлечения самых смрадных пластов. Но оставим это. Скажите лучше, как вы сами? Вы не появляетесь за столом. Ни днем, ни вечером.
— Я ем у себя, — с достоинством произнесла Клемантина.
— Вот как!
Жакмор окинул взглядом ее фигуру.
— Кажется, это идет вам на пользу, — сказал он.
— И ем только то, что должна, — так же гордо продолжала Клемантина.
Жакмор не знал, о чем бы еще заговорить.
— Ну а как настроение? — не найдя ничего лучшего, спросил он.
— Трудно сказать. Когда как.
— Что же вас беспокоит?
— Понимаете, я боюсь, — призналась она.
— Боитесь? Чего?
— Боюсь за детей. Постоянно. С ними может случиться что угодно. И я все время это мысленно прокручиваю. Причем самые простые вещи, я ничего не выдумываю, не извожу себя нелепыми фантазиями — хватает перечня вполне реальных угроз, чтобы свести меня с ума. И все это не выходит у меня из головы. О том, что грозит им за пределами парка, я и не думаю — слава Богу, до сих пор они ни разу не пытались выйти. Так что эти мысли я пока гоню прочь, не то совсем свихнусь.