— Зачем ты плюешь себе на руки? — спросил Ноэль.
— Так делают все мужчины, — ответил Жан. — Чтобы ладони грубели.
— И у меня тоже загрубеют, да? — спросил Ситроен. — Станут как деревяшки!
— Не знаю.
Жан снова принялся за работу.
— А ты не пробовал откапывать слизней? — спросил Ситроен.
Слегка озадаченный вопросом, Жан фыркнул, и из носу у него выскочил и довольно далеко отлетел изрядный зеленый сгусток.
— Ого! — сказал Ноэль. — Видал?
— Да, — сказал Ситроен.
Увлекшись беседой, братья сели на землю.
— Мой брат однажды откопал человеческую кость, — сказал Жан. — Копал яму и откопал.
Это не слишком заинтересовало братьев. Чуть в стороне стоял Жакмор и с недоумением глядел на странную компанию.
27 октямбря
Жакмор проснулся от стука в дверь. Не дожидаясь разрешения, вошла Клемантина.
— Доброе утро, — сказала она без всякого выражения.
Вид у нее был совершенно безумный.
— Что случилось? — живо спросил Жакмор.
— Ничего, — ответила она. — Глупо, конечно. Просто мне приснился страшный сон.
— Еще какой-нибудь несчастный случай?
— Нет. Как будто они вышли из парка. Это прямо наваждение!
— Идите спать, — сказал Жакмор и сел в кровати. — Я сам этим займусь.
— Чем?
— Не беспокойтесь.
Клемантина чуточку приободрилась.
— Вы что, можете как-нибудь уберечь их?
— Да, — сказал Жакмор.
Прежняя неясная мысль шевельнулась в нем. Но на этот раз она подтолкнула его к определенному действию.
— Идите спать, — повторил он. — Я сейчас оденусь. А как только все будет улажено, зайду к вам. Дети, наверно, уже встали?
— Гуляют в парке, — сказала Клемантина.
И вышла, закрыв за собой дверь.
— Не так, — сказал Ситроен. — Вот смотри.
Он лег на живот и, чуть поводя кистями рук и ступнями ног, оторвался от земли и поднялся в воздух сантиметров на тридцать. Потом сделал рывок вперед и резко сиганул вверх.
— Не надо слишком высоко, — предостерег Ноэль. — Не выше клумбы. А то увидят.
Следующую попытку сделал Жоэль. Но он завис в верхней точке петли и дернул вниз.
— Сюда идут, — прошептал он, приземлившись.
— Кто? — спросил Ситроен.
— Дядя Жакмор.
— Играем в камушки, — распорядился Ситроен.
Все трое вооружились лопатками и уселись в ряд.
Вскоре, как и следовало ожидать, появился Жакмор.
— Здравствуй, дядя Жакмор, — сказал Ситроен.
— Здравствуй, дядя, — сказал Жоэль.
— Здравствуй, — сказал Ноэль. — Садись рядом.
— Я пришел поболтать с вами, — сказал Жакмор, располагаясь на траве.
— О чем? — спросил Ситроен.
— Да о чем угодно. Чем вы тут занимались?
— Ищем камушки, — сказал Ситроен.
— Должно быть, увлекательное занятие?
— Очень, — сказал Ноэль. — Мы каждый день так играем.
— Вчера по пути в деревню я видел отличные камушки на дороге, — сказал Жакмор. — Но взять с собой и принести вам, понятно, не мог.
— Ничего, — сказал Жоэль. — Их и здесь навалом.
— Действительно! — согласился Жакмор.
Все помолчали.
— На дороге вообще есть много разных интересных вещей, — невинным тоном продолжал Жакмор.
— Да, — сказал Ситроен. — Везде есть много вещей. Их видно через решетку. И дорогу видно до самого поворота.
— Ну, до поворота… — сказал Жакмор. — А дальше?
— А дальше, — сказал Ситроен, — наверно, все то же самое.
— Дальше там деревня, — сказал Жакмор.
— А в деревне ребята вроде Жана, — сказал Ситроен.
— Да…
Ситроен сморщился.
— Он плюет себе в ладони, — сказал он.
— Он же работает, — сказал Жакмор.
— И что, все, кто работает, плюют себе в ладони?
— А как же. Чтобы волосы не росли.
— А эти деревенские ребята, они как-нибудь играют? — спросил Жоэль.
— Играют, когда есть время. Но они много работают, иначе их побьют.
— А мы все время играем втроем, — сказал Ситроен.
— И еще там бывает месса, — сказал Жакмор.
— Что такое месса? — спросил Жоэль.
— Ну, это когда много людей собираются в большом зале, а кюре — это такой господин в красивой белой расшитой одежде — перед ними выступает, а они швыряют ему в рожу камни.
— Ты говоришь нехорошие слова, — сделал ему замечание Жоэль.
— И все? — спросил Ситроен.
— Когда как, — сказал Жакмор. — Например, вчера вечером кюре устроил отличное представление. Он дрался с ризничим на сцене, оба были в боксерских перчатках и лупили друг друга, а потом весь зал тоже передрался.