Они не только спасали выживших. Еще три мерроу вытянули мужчину и уложили на палубу нежно. Они покачивались над его телом в горе.
— Они скорбят по мертвым? — спросила она.
— Конечно. Мы работаем с ними, мы скорбим по ним перед отплытием.
— У них бывают смерти? — Сорча огляделась, пытаясь увидеть тела мерроу.
— Ты их не увидишь на корабле. Мерроу становятся пеной, умирая. Это жестокая смерть, но лучше, чем быть съеденными акулами.
Сорча сглотнула.
— Мне жаль слышать, что они теряют любимых.
— И я теряю хороших людей. Жалей многих из нас.
Она моргнула и посмотрела на него. Его щеки были в красных пятнах, он поглядывал на нее, пока вел к краю корабля.
— Вы злитесь на меня? — спросила она.
— Не стоило брать эту глупую миссию. Путь в Гибразил опасен, и я знал это.
— Я виновата?
— Ты попросила, веснушка.
Сорча отдернула руку, что он держал.
— Как вы смеете меня винить? Я не сделала ничего неверного!
— Ты заключила сделку не с теми фейри! — он толкнул ее к носу корабля и деревянной фейри, смотрящей на горизонт. — Я потерял хороших людей из-за тебя. Я не буду винить тебя за их смерти, но я уберу тебя с корабля!
Она споткнулась, врезалась в борт. Шторм утихал, хоть волны еще бурлили с гневом. Она не видела ничего в волнах, вода была темной и жуткой.
Остров было видно. Высокие скалы с одной стороны, каменистый берег. Замок возвышался на островке, башни рушились, дерево гнило, и земля выглядела жутко и заброшено. Словно там жили призраки. Не люди и не фейри.
— Гибразил? — спросила она.
— Ты хотела на остров. Вот он, — он топнул по палубе и ушел.
— Стойте! — Сорча развернулась. — Как мне туда попасть?
— На это мы не договаривались. Как видишь, у меня тревог тут хватает.
— Я могу одолжить лодку? — она побежала к нему и впилась в рукав.
— Одолжить? Как ты ее вернешь? Плыви, если так сильно туда надо, веснушка, или оставайся с нами и возвращайся. Мне плевать.
— Плыть на остров? — Сорча указала на Гибразил. — Вы хоть знаете, что в тех водах? Вы сказали, что это был проход между Другим миром и нашим. Сколько там фейри? Точно не только мерроу!
— Оставайся, и я отвезу тебя домой!
Он повернулся к ней. Его грудь вздымалась и опадала, ладони сжимались и разжимались. Сорча прищурилась. Он не просто злился, он боялся. Шторм многого стоил, и он жалел, что отправился сюда.
Они должны вернуться через шторм. Дело было в том, что это будет снова. Может, в мир людей вернуться было проще, но она сомневалась в этом.
Он потеряет еще людей. Больше русалок умрет. И она ругала, что он не доставил ее на остров, хотя была причиной этой беды.
Сорча выдохнула.
— Понимаю, Манус. Да. Но мне нужно взять с собой вещи, а их нельзя мочить.
— Я не говорил, что вещи будут в безопасности.
— Там книги матери, — крикнула она, он снова отвернулся. — Только они остались от нее, и я не оставлю их.
Он замер. Она смотрела, как его плечи гневно поднялись и опустились в поражении.
— Ты все равно пойдешь туда?
— Выбора нет, вы это тоже знаете. Наказание фейри за нарушение сделки хуже быстрой смерти в море.
— У меня есть подарок селки, что поможет твоему мешку быть сухим, но я жду, что он вернется ко мне.
Сорча сцепила пальцы.
— Я постараюсь вернуть его, когда все кончится.
— Я запомню.
Манус махнул моряку, самому подвижному среди всех на палубе, лежащих, как осенние листья. Ворон вылетел из каюты капитана с воплем в воздухе. Сорча смотрела, как он летит к острову.
Ворон тоже хотел туда, куда и Сорча. Она посмотрела на остров и подавила трепет. Что-то в этом месте ощущалось неправильно.
Воздух был неподвижным. Океан не бил о камни, а избегал прикосновений к земле. Даже стихии бросили Гибразил. В острове было нечто больше, чем говорилось в легендах, и Сорча боялась узнать, что.
Она держалась, пока опекун отпускала их. Корабль покачивался, словно бури и не было. Сорча хотела бы забыть это так же просто, как «Сирша».
Шаги сообщили, что моряк с ее мешком в вытянутой руке вернулся. Он держал его перед собой, мешок качался с его пальцев, словно он не хотел ее трогать.
Сорча узнала это выражение. Так же смотрели на маму месяцами, а потом сожгли ее. Они винили ее во всех неудачах. Корова соседа умерла, ребенок простыл, колодец высох — виновата ведьма, проклявшая город. Они решили сжечь мать Сорчи.