Мягкое полотенце задевало все дюймы тела Сорчи, тщательно вытирая. Пикси не мешкала, будто всю жизнь так делала.
— Пикси? — спросила Сорча. — Что вы делали перед попаданием на Гибразил?
Женщина замешкалась на миг.
— Я была служанкой у самой красивой благой женщины.
— У кого?
— Королевы Нивы, конечно.
— Королевы? — Сорча выдохнула. — Это высокое место.
— Королева — конечно.
— Нет, служанка королевы. Это невероятный опыт. Я тебе завидую.
Пикси потрясенно посмотрела на нее и рассмеялась.
— Дорогуша, ты — чудо! Я и не думала, что мне могут позавидовать! — она рассмеялась и отдала полотенце Сорче. — Высокое место служанки королевы. Прелесть!
Сорча с улыбкой закончила вытирать себя.
— Но это важное положение.
Тени плясали за шторами и между служанок в комнате. Сорча склонила голову и наблюдала за крыльями, перьями и силуэтами из теней. Наверное, они не подозревали, что она видела их истинные облики.
Она надеялась, что когда-то они смогут ходить без морока. Их страх был понятен. Люди плохо реагировали на странных существ. Сорча не верила, что отпрянет от их обликов.
Ей придется остаться. Она отругала себя. Она не планировала оставаться, и она должна была верить, что Туата де Дананн выслушает. Ее путешествие было важным. Он должен был понимать.
— Пикси? — обратилась она. — Где сегодня ваш господин?
— Полагаю, тренируется во дворе. Обычно он там.
— Тренируется?
— О, да, — Пикси вернулась. В ее руках было бледно-зеленое платье, ткань почти касалась пола. — Он — поразительный воин, но те истории пусть поведает он. А это будет хорошо смотреться с твоими волосами.
Сорча провела пальцем по ткани. Бархат, ткань аристократов.
— Я не могу это надеть, — сказала Сорча. — Я его испорчу.
— Его больше никто не носит. Или ты его испортишь, или моль.
Желание наполнило ее, покалывало на кончиках пальцев, и она потянулась к платью. Она еще не носила такую ткань. Хоть бордель хвалился женщинами высокого класса, бархат доставался ее сестрам, когда приходили важные клиенты. Сорча всегда носила шерсть и хлопок.
Она погладила ткань.
— Спасибо.
— Мне нравится украшать красивые вещи, милая. Надевай, и тебе нужно будет поесть.
Сорча натянула платье через голову, обмотала волосы полотенцем. Кто-то устроил пир на столе. Свежие фрукты, овощи, листья салата и хлеб наполняли миски. Рядом стоял графин холодной воды.
Она упала на стул и смотрела в потрясении.
— Это мне?
— Этого мало, — фыркнула Пикси. — Но сейчас больше не получится.
— Это больше, чем я когда-либо просила! Вы должны были отпустить меня с яблоком.
— Мы куда гостеприимнее. Ешь.
Сорча запихивала еду в рот и выпивала стакан за стаканом воды. Ее желудок взбунтуется потом, не важно. Она неделями не видела столько еды, а вода на вкус была как первый снег.
Когда живот заболел, а горло сдавило, она отодвинула тарелку и вздохнула.
— Мне не нравится быть попрошайкой, — начала она, — но у вас нет муки и масла? Я бы хотела сделать хлеб боггарту, но нет продуктов.
— Боггарту? — повторила Пикси. — Брауни любят мед, милая.
— Она уже не брауни, и ей понравилась идея с хлебом.
— В той хижине есть кухня… Хорошо. Мы обеспечим твою кухню припасами, и тебе не придется больше просить.
Фейри наполнили ее руки всем, в чем она нуждалась. Еды было столько, что понадобился мешок, и его быстро наполнили доверху.
Они были добрыми настолько, что вызывали подозрения. Сорча хмурилась и качала головой, покидая кухню. В такой быстрой перемене не было смысла. Один день они были невидимыми, а в другой — друзьями? Это казалось странным.
— Что ты тут делаешь? — ворчливый голос был знакомым.
Сорча повернулась и встретилась взглядом с Цианом, гномом. Он был не в мороке человека, не невидимым голосом, а низким и толстым гномом. Жир свисал с его нечеткого лица. Два глаза, нос и широкий рот на бледной коже, и все под коричневой широкополой шляпой. Он втиснулся в одежду, пуговицы грозили оторваться от натяжения. Он был без обуви, потому что ногти на ногах были длинными, опускались к земле.
— Циан, — она робко кивнула.
— У тебя не хватает разума, чтобы убегать с криками?
— У меня твое имя. Зачем мне кричать?
— номы страшные. Мы, бывало, ели людей.
— Бывало — главное слово, — сказала она, толкая калитку бедром. — Спасибо, что напомнил, что не все тут так добры, как фейри на кухне.