— Я не думал, что будут гости.
— У нас замок. И нас тут больше, чем вас. Что бы вы сделали, если бы огоньки забрели убраться?
— Спугнул бы их.
Она вытащила с полки сложенный плащ с капюшоном.
— Спугнули бы. Они уже дрожат, когда вы идете мимо. Хотите, чтобы они ушли?
— Так и нужно.
— Я не уйду.
— Тогда ты не ценишь свою жизнь.
Уна цокнула.
— Это жестоко, вы не такой. Что случилось, Эмонн?
Сияние ее огня достигло его. Он прикрыл лицо рукой, другой потянулся за плащом.
— Не сейчас.
— Сейчас, — но она дала ему плащ, шелк стекал с ее пальцев, как черная вода. — Вы не можете ломать мебель, ее и так мало. Не каждый день сюда приносит разбитые корабли.
Он накинул плащ на плечи, словно его мышцы застыли. Уна знала лучше. Он поднял капюшон, а она опустилась на колени.
— Не…
Она не слушала. Она прижала ладонь к его руке.
— Что случилось?
Эмонн повернул ладонь, ее пальцы плясали на его руке с открытой раной.
— Еще одна беспечная ошибка.
— О, хозяин. Это просто порез.
— Ты знаешь, что не просто.
Она опустила взгляд, убрала ладонь. Его плоть была рассечена от большого пальца до мизинца. Крови не было. Там сверкали лиловые и голубые кристаллы в золоте сияния.
Эта рана не заживет.
Уна сжала пальцы над кристаллами.
— Это не так плохо, как остальные.
— Нет, но это напоминает, какой я.
— Вы — наш король.
— Я — мерзость и жалкое подобие Благих.
Она сплела пальцы с его.
— Это слова вашего брата, а не ваши. Вы не страшный, не кривой. Вы все равно Благой фейри.
— Но я не могу быть королем.
— Такие правила можно изменить. Не правильно, что вы тут, а он сидит на вашем троне.
Эмонн отпрянул. Он встал с треском в коленях во весь огромный рост. Уна была не маленькой пикси, но Туата де Дананн были великанами среди фейри. Капюшон скрывал его лицо, его ладони мерцали от света. Все его тело было камнем, что проступал от порезов кожи.
— Уйди, — прорычал он.
— Вы будете в порядке одни?
Он отвернулся от нее.
— Я всегда один.
С болью в сердце Уна вышла из комнаты. Она чуть не упала на лестнице, пока шла к кухне. Слезы лились по ее щекам.
Циан выглянул из-за двери сада.
— Что он сделал теперь?
— Ничего. Но он выбрал одиночество.
— Ах, вот и славно. Он лишь ломает там вещи. Мне сад нравится таким, какой он есть.
Он пропал, ее сердце болело, словно она проглотила что-то кислое. Она посмотрела на потолок и покачала головой.
— Он не должен быть один. Он это не заслужил.
Глава вторая
Близнецы
Ветка отлетела и ударила Сорчу по лицу. Она вздрогнула, еще прутик дернул ее за волосы, и она заскулила. Она замерла, пытаясь выпутаться, шумно дыша.
Деревья тянули ее за кудри тонкими ветками, царапали кожу. Ее платье цеплялось за ветки внизу, руки путались в лозах.
— Я не хочу злиться, — прорычала она. — Это понятно! Мужчина мне не указ.
Гнев вспыхнул от воспоминаний. Даже ее поход по лесу не прогнал красный туман гнева с глаз. Как он посмел предложить ей молчать, а потом предлагать брак? Он безумен!
— Пустите! — пыхтела она. — Я спокойна!
Но ее снова с силой дернули.
Сорча медленно вдохнула. Ее щеки надулись, она преувеличивала движения.
— Видите? Я не злюсь и не буду портить место своим… — она скривилась. — Своими проблемами.
Как она забыла? Место было священным, убежищем для нуждающихся, и тут она кипела от гнева, он был плащом на ее плечах.
Она смущенно опустила голову.
— Приношу извинения. Я не буду больше так ошибаться.
Деревья стонали с одобрением. Она покачала головой, волосы выскользнули из ловушек ветвей и листьев. Кудри ударили ее по щекам, не спутанные. Ее платье опустилось у ног, плащ покачивался от внезапной свободы.
Ее губы изогнулись в мягкой улыбке.
— Я выучила урок, Дану, я его запомню.
Отодвинув ветку, она вышла на поляну. Зеленый мох покрывал землю до камней в центре. Художник вырезал трискель давным-давно. Три завитка соединялись и слабо сияли на граните. Вода бурлила меж камней, она сгладила их, сделав идеально круглыми.
Сорча ощущала тепло фейри здесь. Эффекты магии и природы заставляли гореть острые кончики ее ушей.
Она сняла мешок с плеча и разложила подношения на камнях.
— Великая мать старины, я принесла дары от тех, кто ищет помощи. Эйлин, Этна и Нора оставили мед, лаванду и медовуху, — Сорча касалась предметов. — Я принесла заколку матери. Она сверкает на солнце и напоминает мне это место. Я бы оставила ее, если вы хотите.