Когда мэтр Фарель поднял свой фонарь и осветил лицо подошедшего жреца, юноша почувствовал, что сердце его сжалось. Вместо рта у того были ороговевшие челюсти в форме клюва, кожа от основания шеи до самого подбородка была покрыта изумрудно-коричневым оперением. И только глаза, глядевшие на путников с тревожащей резкостью, оставались человеческими. Его, по всей видимости, сопровождали не жрецы, а солдаты имперской гвардии. Их можно было узнать по гербу на камзоле, шитому пурпуром и золотом, таким же, как у их предводителя, плащам, а к поясу у каждого был прикреплен меч в ножнах.
Мэтр Фарель поставил фонарь на землю и сделал знак приветствия в соответствии с Заветом. Януэль повторил его вслед за ним. Жрец в свою очередь поприветствовал их, воздев вверх левую руку со скрюченными, как когти, пальцами.
- Добро пожаловать, фениксийцы, - произнес он гнусавым голосом. - Мы ждали вас.
- Извините за опоздание, - ответствовал Фарель. - Мы задержались из-за дождя.
- Но именно благодаря ему некоторые из приглашенных уже прибыли...
Фарель шепнул Януэлю, что тот намекает на членов ордена Пилигримов братства, хранившего свои секреты настолько ревностно, что его представители совершали переходы лишь ночью во время грозы.
- Камергер направил нас навстречу вам, мы должны сопроводить вас в имперскую крепость, - продолжил жрец.
- Да будет пламя Фениксов вечно озарять ваше сердце, - поблагодарил его мэтр Фарель.
- Пусть око Грифона поможет вам разглядеть обманщиков, готовящихся за вашей спиной нанести удар, - эхом откликнулся собеседник. Он повернулся к солдатам, жестом повелев им следовать по обочине дороги. - Следуйте за нами.
Они находились гораздо ближе к цитадели, чем им до этого казалось. О ее местонахождении говорили бесчисленные огоньки, мерцавшие в пелене тьмы. Потом обозначились внушительные очертания возведенных из эферита стен, которые под воздействием дождя светились синим ночным светом.
Между пятью основными расположенными по кругу башнями пролегли высокие крепостные стены, увенчанные остроконечными зубцами. С двух сторон стены вплотную примыкали к горе, под сенью которой высилась сама крепость. Массивное, суровое сооружение, выстроенное в форме полумесяца, взметнулось ввысь на пять сотен локтей. Именно там, на самом верху, и располагались покои императора.
Януэль был поражен простотой этого ансамбля, столь ярко воплотившего архитектурные приемы каладрийцев. Он напомнил ему монастыри, возведенные орденом госпитальеров вдоль дорог империи, где они с матерью не раз спасались от зимней стужи.
Внутрь крепости они прошли через главные ворота. Бронзовые двери башни, наиболее сильно выдававшейся вперед из укреплений крепостного вала, вели в просторное помещение, под сводами которого в два ряда вытянулись алебардщики с бесстрастными лицами. Путники молча миновали их, проследовав во двор. Януэль невольно задержал дыхание, так как его взору открылось головокружительное зрелище: мощное здание из правильных отшлифованных блоков эферита. Архитектурное решение было настолько простым, что фасад являлся лишь чередованием каменных глыб. На то, что в здании кто-то обитает, указывали лишь огоньки в слуховых окнах.
Жрец, возглавлявший процессию, жестом отпустил охрану и пригласил Януэля и его наставника проследовать за ним. Януэль, впервые оказавшийся в этом замке, несмотря на все предупреждения учителя, не мог не отметить роскоши убранства замка. Речи о стойкости фениксийцев, о том, что необходимо возвыситься духом, оказались тщетными, их затмили умопомрачительные гобелены с вытканными на них сюжетами из славного прошлого империи, статуи слоновой кости, изготовленные руками ремесленников Земли Единорогов. За резными дверьми светлого дерева гасли отзвуки веселья, анфилады комнат вели в парадные залы, где на столах теснилась посуда из золота и серебра. Появились обитатели замка. Юные слуги в красных ливреях, склонившись перед гостями, поспешно исчезали. Но были и другие - дамы в платьях тяжелого шелка, за которыми тянулся шлейф тончайших ароматов. Их лица были скрыты под черными полумасками. Эти ограничивали свое приветствие едва заметным кивком очаровательной головки. Януэль, впервые оказавшийся так близко к сильным мира сего, чувствовал себя оглушенным этим спектаклем. Юноша следовал за наставником, задавая себе вопрос, можно ли остаться равнодушным перед этим опьяняющим зрелищем.
- Ваши покои, - внезапно объявил жрец. Двери, отделанные красным деревом, распахнулись, и сопровождающий пригласил их войти. При виде отведенных им апартаментов Януэль едва сдержал возглас восхищения. Комната, освещенная лишь огнем, пылавшим в большом камине, была задрапирована тканями гранатового цвета. Здесь стояли два ложа черного дерева. С шафранно-розовыми покрывалами гармонировала алая обивка кресел, придвинутых к камину.
Жрец, остановившийся на пороге комнаты, посторонился, чтобы пропустить слуг, сгибавшихся под тяжестью огромной чаши из меди, до краев наполненной водой, источавшей запах роз.
- К вашим услугам, - произнес жрец. - Нуждаются ли почтенные фениксийцы в помощи для совершения омовения?
- Нет, - сухо ответил мэтр Фарель. - В этом нет необходимости.
Едва жрец оставил их одних и притворил за собой дверь, мэтр, стукнув кулаком по каминной доске, произнес:
- Пламя Фениксов охватывает их сердце, как бы не так! Посмотри! воскликнул он, обводя глазами комнату. - Такая роскошь, и все с одной-единственной целью - испытать тебя.
Он подошел к кровати и в ярости сорвал с нее покрывало.
- Но я не понимаю, мэтр, - озадаченно протянул Януэль.
- Ты не понимаешь? Скажи лучше, что ты допускаешь все это. Ты разочаровываешь меня, мой мальчик. Смею надеяться, тебе понравился этот спектакль? Но, может быть, этого недостаточно? Может быть, тебе бы хотелось поваляться в этой роскошной ванне, понежиться на этом ложе, предназначенном для благородного сословия? Этого ты хочешь, а?
- Мэтр, я...
- Нет уж, прошу тебя. - С этими словами Фарель бухнулся в кресло, даже не сбросив перепачканной рясы.