Как потом вспоминал Владимир Константинович, подводники стали эхолотом проверять глубины и обнаружили не отмеченную на карте довольно удобную подводную ложбинку. В ней и легли до утра на грунт.
Линкор и эсминцы появились с рассветом и, не доходя до берега миль десять, открыли огонь. Утро выдалось ясным, на море был штиль, но перископ лодки, как и рассчитывал командир, оказался для немцев на солнечной дорожке — они не видели его.
Выходя на атаку, лодка использовала найденную накануне ложбинку. Однако ее не хватило!
— Под килем семь метров! — тревожно доложил штурман. Это уже было меньше допускаемого инструкцией минимума. — Под килем пять метров… Три метра! — едва не перешел на крик офицер, подумавший, что командир его не слышит.
А командир смотрел в перископ и молчал. Он видел корабли врага, обстреливающие войска на берегу, и не считал возможным прерывать атаку.
Когда Владимир Константинович коротко бросил: «Пли!» — под килем оставалось всего ничего. Лодка почти ползла по дну на брюхе. Но торпеды выпустила. Правда, не по линкору: попасть в него было невозможно, а по одному из эсминцев.
Чтобы торпеды не зарылись в ил, пришлось приподнять нос лодки, а чтобы ее не выбросило наверх после залпа, трюмные стремительно приняли добавочный балласт. Отлично сработал горизонтальными рулями боцман. И «Л-3» удержалась под водой! Развернувшись, она замерла на грунте — не стала уходить по мелководью. Расчет командира оправдался: второй эсминец, кинувшийся искать лодку, бомбил наугад. Линкор же немедленно прекратил обстрел берега и убрался восвояси. К сожалению, торпедированный эсминец команде
«Л-3» не засчитали: подорваться-то он подорвался, но затонул не совсем: по-видимому, выбросился на мель.
Однако ни в какое сравнение с эсминцем не идет главная атака Владимира Коновалова, после которой он станет причастным к самой крупной в истории человечества катастрофе на море.
Операция «Ганнибал»
В свой последний боевой поход, принесший славу и звание Героя Советского Союза, Владимир Коновалов ушел 23 марта 1945 года. Через пять дней, 28 марта, в районе песчаной Хельской косы, отделяющей Гданьскую бухту от Балтийского моря, лодка произвела минную постановку [«Л-3», напомню, кроме торпед, имела на борту и мины — она же была подводным минным заградителем]. Однако достоверных данных о результатах этой постановки [две банки по десять мин] нет.
Вечером же 28 марта лодка перешла к маяку Хоборг [южная оконечность острова Готлонда, расположенного примерно в ста километрах от материковой Швеции], где команда занялась починкой вышедших из строя гидроакустической станции и гидрокомпаса. Через неделю, 5 апреля, «Л-3» начала движение, и на следующий день Владимир Коновалов привел ее в Данциг-скую бухту. Целей там было пре-достаточно. Но прежде чем мы вместе с командиром лодки выберем транспорт для торпедной атаки, я предлагаю вернуться на два с половиной месяца назад, чтобы разобраться в происходящем как в Данцигской бухте, так и в Восточной Пруссии в целом.
От остальной Германии эту территорию Третьего рейха русские танки отрезали 23 января 1945 года. А двумя днями ранее командующий военно-морскими силами Германии гросс-адмирал Карл Дениц подписал приказ о начале операции «Ганнибал». Согласно ему, все крупнотоннажные морские суда следовало использовать для эвакуации из Восточной Пруссии войск и гражданских лиц. Ну а в связи же с тем, что порт Пиллау [Балтийск] не был приспособлен для швартовки крупных судов, главным пунктом эвакуации стал Гетенхафен [Гдыня], расположенный на балтийском побережье немного севернее Данцига [Гданьска]. В город, кроме военных [в первую очередь, раненых], стекались тысячи и тысячи беженцев. Всем им геббельсовская пропаганда основательно вбила в сознание, что русские живут по рекомендации лауреата двух Сталинских премий писателя Ильи Эренбурга: «Увидел немца — убей его!» До полусмерти напуганные гулом приближающихся советских танков, беженцы готовы были плыть в Германию хоть на досках, хоть на бревнах.
Надо отдать должное немцам: исполняя приказ Деница, эвакуировать из Восточной Пруссии они намеривались всех, включая военных, гражданских и всевозможную сволочь из полицаев и предателей.
«Л-3» выходит на цель
Первым крупный немецкий транспорт, следовавший из Восточной Пруссии в Германию, отправил на дно Балтий-ского моря командир совет- ской подводной лодки «С-13» Александр Маринеско. Более 5300 фашистов [глав-ным образом, эсэсовцев и подводников] уничтожил торпедный залп лодки Маринеско. Следующей жертвой торпедной атаки из-под воды стал, пожалуй, самый не- приспособленный для перевозки людей немецкий транспорт — «Гойя».
На воду 131-метровый транспорт «Гойя» был спущен в 1940 году в норвежской столице Осло — за четыре дня до немецкого вторжения в Норвегию. После оккупации Норвегии немцы, естественно, его реквизировали. С началом операции «Ганнибал» транспорт на скорую руку переоборудовали, и 16 апреля 1945 года он стал на якорь в Данцигской бухте у косы Хель. Буквально сразу же началась посадка на транспорт. Предполагалось, что на борт «Гойя» примет полторы тысячи солдат и офицеров 4-й танковой дивизии вермахта, 385 раненых военнослужащих и более пяти тысяч беженцев.
Посадка проходила нервно, даже видимости порядка не наблюдалось ни на берегу, ни на борту. Усугубил ситуацию пущенный кем-то слух, что «Гойя» — последний транспорт, на котором будут эвакуировать раненых и беженцев. Бои-то шли непосредственно на косе Хель! А тут на порт еще и советские бомбардировщики налетели. Орудия противовоздушной обороны «Гойи» яростно отбивались, но при четвертом заходе бомбардировщикам удалось-таки сбросить авиабомбу на носовую часть транспорта. Бомба пробила палубу, ранив несколько матросов-артиллеристов. Однако, несмотря на пробоину, «Гойя» оставался на плаву и продолжал принимать на борт беженцев и солдат.
До 19.00 шло оглашение судовых списков, но они оказались неполными, поскольку на транспорт постоянно пробирались все новые и новые люди. Согласно немецким источникам, на момент выхода «Гойи» в море, он имел на борту около 7200 человек [военных, включая раненых — менее двух тысяч].
Поскольку немецкие порты на Балтике были забиты беженцами, капитану транспорта был отдан четкий приказ: в составе конвоя из трех транспортов двигаться на столицу Дании — на Копенгаген. Сопровождали корабли два минных тральщика — «М-256» и «М-238». Шли они — чтобы за ними поспевали теплоходы с людьми, со скоростью девять миль в час.
Вскоре после того, как в сгустившихся над морем, соленых сумерках конвой обогнул полуостров Хель, его заметили с лодки «Л-3». Подчиняясь распоряжению командира, она начинает маневрировать, выходя на позицию атаки. Ни с транспортов, ни с тральщиков эти маневры не заметили. И, согласно немецким [не точным] данным, в 23.52 «Гойя» получает две торпеды в левый борт.
Семь тысяч пропавших без вести
Согласно же записям штурмана «Л-3» гвардии лейтенанта Ивана Павлова, поминутно фиксировавшего все происходившее на борту подлодки, транспорт подводники Владимира Коновалова обнаружили в 0.42. И далее вот что — дословно — зафиксировала записная книжка штурмана: «Вышли в торп. атаку. Двумя торпедами потопили трансп. пр-ка водоизм. 12 тыс. т. Подверглись преследованию сторожевыми кораблями, которые в продолж. 2,5 часа стопорили ход, выслушивая нас. Сбросили две глубинные бомбы, которые взорвались вблизи нас. В 4.00 всплыли в надв. полож. Провентилировали отсеки, в 05.00 снова погрузились на глуб. 20 м.»