И что бы Гейб ни говорил о себе, он способен на глубокие чувства. Она увидела свидетельство этого в сосновой шишке, речном камне и крошечном букетике диких маргариток.
Джесс не была столь наивной, чтобы думать, что он любит ее, но она сердцем чувствовала, что Гейб может любить, и любить так, как женщина мечтает быть любимой. Если бы только он не прятал свои чувства за стеной отчуждения!
– Я сожалею, что так получилось. Мне кажется, ты разбила ему сердце.
– Он выживет. – Во многом ее друг детства оставался ребенком. Поэтому Джесс было так трудно оторваться от него. Пока Дамон занимал место в ее жизни, она могла притворяться, что ничего не' изменилось. – И если у него осталась хоть капля здравого смысла, он постарается спасти свой брак.
Гейб положил руки ей на плечи.
– Что-ты хочешь, Гейб? Я признала, что не люблю его. Этого недостаточно?
Он порывисто обнял ее.
– Я никогда не ударю тебя.
Джесс потрясло неожиданное напоминание о нелепом обвинении, брошенном Дамоном.
– Что он говорил о твоих родителях?
– Отец любил мою мать. Любил так сильно, что хотел, чтобы она принадлежала только ему. Даже если для этого должен был запереть ее в подвале.
– Он бил тебя, твоих братьев и сестру?
– Анжелика была слишком мала, – уклонился он от ответа. – Он, должно быть, и пальцем ее не тронул.
– Вы все были слишком малы.
– Я давно оставил прошлое в прошлом.
– Но оно может настигнуть нас, как случилось сегодня, – возразила Джесс спокойно. – Я твоя жена. Ты можешь довериться мне, Гейб.
Он переместил руки на талию Джесс и притянул ее к себе. Она провела ладонью по ссадинам на его пальцах.
– Никогда не думала, что ты можешь ударить человека.
– Насилие присуще нашему роду.
– Любой на твоем месте ударил бы его после того, что он сказал.
– Защищаешь меня, Джесс?
– Всего лишь говорю правду.
– Дамон тоже сказал правду, – произнес Гейб после долгого молчания. – Хотя отец редко бил мою мать. Чтобы сломить ее дух, он предпочитал применять способы, которые не оставляли отметин на теле. Я думаю, мать обезумела в тот день, когда он попытался отвести Анжелику в подвал.
Джесс так разволновалась, что едва могла дышать.
– Моя мать сошла с ума, хотя я не знал этого тогда. В тот вечер, после того, как пьяный отец заснул на кушетке, она дала нам всем по стакану молока.
– Ты ненавидишь молоко, – машинально отметила она.
– Ты заметила?
– Конечно. Мы же живем вместе.
– Моя мать тоже это знала и обычно не заставляла меня его пить. – Голос Гейба был спокоен, но тело напряжено. – В тот день я вылил его, когда она отвернулась. А потом, когда все заснули, я выбрался из дома и побежал к пруду, расположенному примерно в миле от дома. Когда я возвратился, дом был в огне. Я пытался войти, но люди, которые приехали тушить пожар, не пускали меня.
– Но ты все же пробрался в дом.
– Я оказался быстрее, чем они ожидали. Вбежал в холл за секунду до того, как рухнула балка.
– Пожар, – догадалась Джесс, – устроила твоя мать?
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
– Я почти уверен, что в молоко было добавлено снотворное. Поэтому они даже не пытались выскочить. И было найдено неопровержимое свидетельство поджога. – Его голос не дрожал. – Все решили, что дом поджег отец, но я-то знал, что этого не могло быть. Когда он отключался, то не меньше чем на восемь часов.
– Но тот пожар был расценен как несчастный случай.
– Город наш невелик, и у власти в то время находились хорошие друзья моего отца. Они решили, что правда лишь превратит в ад мою жизнь. Только когда мне исполнилось шестнадцать, я заставил их подтвердить свои предположения.
– Ты совсем не такой, как он.
– Достаточно, Джесс. – Он поцеловал ее в затылок. – Я больше не хочу говорить об этом.
Гейб улыбался все чаще, и душа Джесс постепенно наполнялась счастьем. В таком состоянии она случайно столкнулась с Кори в магазине, и ей стало стыдно, что она забыла о его проблемах… Забыла о безжалостном увольнении, на которое пошел Гейб.
Кори громко приветствовал ее. Подойдя, Джесс улыбнулась и ему, и маленькой девочке, которую он держал на руках.
– Привет.
– Это Кристи, моя дочь.
– Рада встретиться с тобой, Кристи. Твой папа мне рассказывал о тебе.
Кристи застеснялась и уткнулась лицом отцу в шею, но Джесс успела заметить улыбку девочки.
– Кори, мне очень жаль, что все так случилось.
Кори помотал головой.
– Я сам виноват. Мистер Дюмон был прав, когда рассердился. Я бы тоже рассвирепел, если бы такое случилось с моей женой. Я хотел сказать вам, что бросил курить. Навсегда.