Чудовища пришли среди бела дня. Не таясь и не скрываясь. Народ Лафэйры встретил их радушно, но те…
С самого детства всем эльфам Острова внушали, что нельзя вызвать гнев у бога и кого-либо. Подчинись и останешься жив. Покорись, смирись и не копи злобу.
Но в этот раз пощады не было. Чудовища, похожие на прямоходящих зверей, отнеслись к ним словно к добытой птице или пойманной рыбе. Лафэйра смотрела на то, как юношу, с которым их связала судьба, потрошат живьем у костра. Эти существа веселились, вспарывая ему, плачущему и молящему о пощаде, живот, вынимая внутренности и раскладывая их на камнях. В чудовищах не было злобы. Просто они смотрели на народ Лафэйры как на мясо.
Ее саму не убили сразу. Оставили, привязав к дереву, а ночью один из них пришел и овладел ей. Это длилось недолго, но никогда она не чувствовала боли столь ужасной и отвратительной.
До самого рассвета она лежала, чувствуя, как внутри кровоточит истерзанное лоно.
Странно, но Лафэйра выжила. Рука, за которую ее привязали к дереву, потемнела, опухла и потеряла чувствительность. Увидев это утром, чудовища отрезали ей руку, зажарили, накормили своих детенышей.
Странно, но Лафэйра пережила и это. Она сама не понимала почему её тело никак не хочет сдаться. Возможно, где-то глубоко внутри жила ещё безумная, бессмысленная надежда. Только вот на что? На месть? Их народ не знал тогда о такой вещи. С самого рождения их учили смирению.
Но месть пришла.
Народ далёких богов вернулся, истребляя врагов хотя и было уже поздно. Лафэйра знала, что умирает. Существовать дальше не было никакого смысла. Жизнь внутри нее угаса. Почти каждый день живот болел, а из лона сочилась кровь. Ее ребенок был мертв. До рождения уничтожен насилием.
Лафэйре было все равно, когда ее отвели в лес. Там народ богов убил многих чудовищ, готовя жертву. Жертва была принесена. И Лафэйра предстала перед могущественным богом Лесов. Он явился ей, сверкая взором грозным, и показал как устроен мир, а главное насколько он велик. Лафэйра тогда решила, что попробует выжить. И, хотя живот ещё болел, ей стало легче. Среди народа богов был один, что выделялся среди остальных своей добротой.
"Альбрехт".
Она решила, что пойдет за ним, пока у нее остаются силы. Только рядом с ним ужас и боль немного отступали.
Лафэйра страшно испугалась, когда узнала, что Альбрехт пойдет в черный дом на скале. От того места веяло злой силой. Девушка хотела молить его не заходить туда, но так и не решилась. Альбрехт спас ее и многих других. Она не смела перечить ему. Но из черного дома Альбрехт живым не вышел.
Его тело, почерневшее и скрюченное вынесли на плаще.
Тогда Лафэйра поняла, что ей снова незачем жить. Проклятый остров чудовищ забрал у нее все. И в ночь, когда все готовились уплыть, жрец Ньяль предложил ей остаться.
— Прости, но ты не переживешь плавание. — печально вздохнув, произнёс слепой знахарь. — Ты и сама это чувствуешь. У тебя больше нет сил бороться со смертью. Ты даже не видишь причин бороться. Твой ребенок мертв и он убивает тебя изнутри.
— Вы правы, вы мудры. — ответила девушка. — Но я хочу, все же, ещё раз выйти в море. Бросьте меня в воду, когда время придет. Я не хочу быть здесь съеденной.
— Ты ведь чувствуешь сейчас, то что раньше никогда не знала… То, что тебе запретили с самого рождения… — прошептал жрец, притягивая девушку к себе. — Безграничную ненависть…
— Да. — ответила она, сама дивясь своей смелости. Нарушить табу, заложенное с молоком матери.
Хотя чего ей оставалось бояться? Час назад опять шла кровь, имевшая дурной запах. Так пахла скорая смерть.
— Так отомсти им, Лафэйра… — прошептал жрец. — Сгинешь ли ты без следа или сможешь перед этим отомстить? Зависит от тебя.
— Я слаба. Я не смогу убить их, хотя и очень хочу.
— Ты можешь стать проклятьем для них… — улыбнулся жрец. — Для всего зла этого мира. Там…
Ньяль указал рукой в темноту.
— Там есть небольшой грот в получасе пути. Я собираю тех, кто готов остаться и отомстить. Пойдешь ли ты со мной, Лафэйра?
— Мне больше некуда идти.
Молча брели они сквозь ночную тьму за слепым жрецом и его соратниками. Пятнадцать девушек поруганных и умирающих. Пятнадцать потерянных душ. Некому было по ним плакать, ибо родных они сами закопали в песок чужого острова. То, что не доели враги.
Тяжёлая полная луна смотрела на процессию с темного неба.
— Задумывая черные дела, на небе ухмыляется луна… — тихо напел Марк Крысобой. Рядом с ним шли Грани и Эол, сопровождавшие Ньяля. Никто более не знал о их затее. Да и сам Марк точно не понимал, что именно они хотят совершить.
"Месть".
Ньяль немного объяснил какого результата они хотят добиться. Однако поверить в такое было очень сложно.
Слышался плеск воды. Две русалки следовали за ними.
— Это здесь. — произнёс Ньяль.
Они остановились на широком песчаном пляже у скал. Где-то там скрывался проход в небольшой грот, но в темноте разглядеть его было невозможно. Во время прилива пляж затапливало целиком и в грот попадало немного воды.
Вечером Марк, Эол и Грани с помощью нескольких эльфов перенесли туда запас пресной воды, немного пищи, а также оружие зверолюдов. Обсидиановые ножи, копья, луки.
Ньяль осторожно и почтительно извлек ритуальный кинжал с сапфиром. Оружие, посвященное Владыке Вод. Эол достал другое лезвие с изумрудом. Два ритуальных кинжала бледно мерцали во тьме.
— Я отдаю в дар сердце древнего чудовища! — произнёс Ньяль. — Я вырезал его после победы.
Жрец извлёк из сумки нечто размером с крупный плод. Замотанное в тряпку, оно сочилось кровью и вяло дергалось.
— В нем ещё осталась сила его злого повелителя. Да будет оно отдано волнам. Пусть море примет зло и навсегда похоронит его в глубинах своих священных.
Ньяль вручил свой дар русалке.
— То что мы собираемся сделать, вообще имеет хоть шанс на успех? — спросил Марк.
— Я чувствую волю Владыки. — ответил жрец. — Нашими руками он сотворит настоящее чудо. Сотни лет назад Владыка Глубин поднял из крови своей русалок и морских чудовищ. Он разделил владения Моргота. Он запер его. Ни один корабль не мог целым пройти через Серое Море. То было настоящее проклятье для темных. Но русалки не могли бороться со злом за пределами вод… Сегодня мы объявим новое проклятье и скрыться от него злу будет негде.
Ритуал начался. Долго Ньяль и Это что-то нашёптывали, обращаясь к своим покровителям. На берегу моря и у границы леса оба Валар могли слышать их. Владыка Глубин и Великий Охотник.
Мир замер, в ожидании чуда. Умолкли все звуки в тревожной ночи. Ни одна птица не подавала голоса, остановились волны, затих ветер. Лишь шепот и дыхание нарушали божественную тишину.
Марк посмотрел на небо и понял, что звезды пропали, а свет луны померк. Меж деревьев скользили странные тени.
Высшие Силы ответили на зов.
Ньяль сделал несколько шагов в сторону девушек, поднимая над головой сияющий клинок.
— Ваше горе дотянулось до самых глубин морей. — произнёс жрец.
— О ваших утратах и мести шепчут деревья. — добавил Эол.
— Услышь нас Владыка Вод, Властелин Глубин, Улмо…
— Я зову тебя, Великий Охотник, Тот Кто обходит Леса, Алдарон Оромэ!
— Детей погибших, потерянных до рождения, сгнивших в утробе… Верните их своей властью. Вдохните Тайный Огонь в мертвые семена. Пусть загубленное родиться вопреки злой судьбе!
Голоса обоих жрецов громом звучали в безмолвии колдовского действа. Казалось, что земля и море внимали их речи.
Ньяль достал из сумки тяжёлый железный кубок. С ним он пошел к морю и наполнил сосуд морской водой до половины. Эол же принял кубок вторым, добавив в него кашицу из перетертых листьев и трав.
— Все мы, кто собрались здесь перед этими женами… — произнес Ньяль. — Да будем новыми отцами их детей. Одарим отпрысков тем, чем сами сильны. Я поделюсь с ними своей верой и голосам Валар, что слышу.