В том возрасте одна любовь на двоих, как занимательное хобби, объединяла, а заодно и развлекала. Это потом мы поняли, что наше восхищение Башаровым было даже не влюбленностью, а лишь ожиданием и поиском любви. Когда я открыла его новую фотографию, где он, широко улыбаясь, позировал, стоя во весь рост на качелях, не смогла сдержать радостного возгласа, и немногочисленные пассажиры в вагоне неодобрительно посмотрели в нашу сторону.
Ксюша громко и радостно расхохоталась.
– Клево, да?
– Дай воды, – тоже смеясь, попросила я, – аж в горле пересохло.
Сунув мне свой воздушный шарик в руку, а телефон в карман, она полезла в рюкзак за водой.
Поезд притормозил на станции. Двери открылись, выпуская и впуская людей, потом закрылись. Ксюша протянула мне бутылку, я попила, а потом заметила, что на нас больше никто не смотрит – все взгляды обращены в конец вагона, где, согнувшись в три погибели, медленно передвигался на костылях одноногий человек в бело-розовом одеянии. Лицо он спрятал под глубоким, низко опущенным капюшоном, кисти рук обмотаны бинтами, на единственной ноге красовался высокий шнурованный ботинок с вырезанным носом, откуда торчал белый носок. На одном из костылей была прикреплена обрезанная пластиковая бутылка, в которую он собирал подаяния. Весь вид попрошайки, от бледно-розовых шнурков до такого же цвета варежек, производил жутковато-странное впечатление. В глазах немногочисленных пассажиров читался испуг. Один мужчина, осмелившись, кинул в его бутылку пару монет. Остальные вжались в сиденья, ожидая, когда он пройдет мимо, не останавливаясь. Я поспешно отвела взгляд, как будто этот тип – Скромник из SCP, который, если заметит, что ты на него смотришь, немедленно схватит – и жизнь твоя закончится белыми помехами на черном экране.
А Ксюша неожиданно издала странный короткий смешок. Не нарочно и не то чтобы насмехаясь над этим человеком, а, как она позже объяснила, смех вырвался сам собой – от неприятного напряжения и оттого, что мы до этого долго смеялись.
Как бы то ни было, стоило ей издать звук, как белый гребень капюшона тут же устремился в нашу сторону. Костыли монотонно застучали по полу вагона, мелочь в обрезанной пластиковой бутылке зазвенела, и с невероятной для инвалида скоростью попрошайка возник перед нами. Мы обе оцепенели от ужаса.
Головы он не поднимал, но из-под капюшона торчал неприятный острый нос, на котором сидели очки с розовыми стеклами. Узкие сухие губы беззвучно шевелились.
– Что? – с вызовом выпалила Ксюша.
Надеясь, что он оставит нас в покое, я кинула ему пару монет. Но бело-розовый человек не ушел, а потянулся к бутылке, которую я держала в руке. Пришлось отдать.
Попрошайка поднес ее ко рту, влил в себя порцию воды и, громко сглотнув, осклабился в темной, будто бы беззубой улыбке. Мы с Ксюшей едва дышали. Казалось, он стоял так перед нами, страшно улыбаясь, целую вечность.
– Больше нет, – наконец отмерла я.
В ответ попрошайка лишь кивнул и снова наполнил рот водой. А потом вдруг, туго надув щеки, шумно распылил ее прямо на нас, осыпая фонтаном брызг. От неожиданности и отвращения мы с Ксюшей завизжали.
Человек на костылях издал смешок, похожий на тот, что вырвался у Ксюши, и под изумленными взглядами наших попутчиков вышел из вагона, как только открылись двери.
– С вами все в порядке? – Пока мы, пребывая в молчаливом потрясении, вытирали ладонями воду с лица, к нам подскочила женщина. – Нужна помощь? У меня есть бумажные платки.
– Ничего не нужно, – буркнула Ксюша и, схватив меня за руку, утянула в начало вагона, где никто не видел, что произошло.
– Фу, какая гадость. Мерзость! – с трудом цепляясь за высокий поручень, принялась отплевываться она. – Меня, кажется, сейчас стошнит.
– Господи, ну зачем ты засмеялась!
– Думаешь, я специально?
– А что, если он заразный? Больной какой-нибудь, и теперь его бациллы осели на нас, и мы тоже заболеем?
– У меня вся кожа горит! – Она сделала вид, что раздирает скрюченными пальцами лицо.
– Может, выйдем?
– И что мы сделаем?
– Не знаю.
Мы с отчаянием посмотрели друг на друга. У Ксюши в глазах застыли слезы.
И тут раздался голос:
– А что он вам сказал?
Какой-то парень лет двадцати явно прошел за нами через весь вагон.
– Фламинго вам что-то говорил? Круто увидеть его вживую. Я сам хотел к нему подойти, но успел только сфоткать.
– Фламинго? – морщась, переспросила Ксюша.
– Ну да. Разве вы не знаете?! – удивленно воскликнул парень. – Это же Розовый Фламинго. Мемный чел. Почти легенда.