Степан Аксентьевич показывал эти «права» и Федору.
Рева стелет речь ровно, кругло, будто стог вершит. Обойдет вокруг, сначала обомнет края, а потом уже и середину. Лицо у него красивое, полное, но не обрюзгшее и не бледное, как у его начальника Турчина, а тугое и красное, похожее на зимнее яблоко. Федору представляется, как Рева ест. Аппетитно, с хрустом, со смаком. Ко всему солидному облику Ревы не подходит только голос: он слишком тонок, визглив.
У Федора непреодолимое желание — подойти и обтереть рукавом шелуху на его губах. Он едва сдерживает себя.
— Вы плохо читали инструкцию. По ней, кроме немытой картошки, еще должна быть кормовая морковь, концентраты. А помимо этой тюремной клетки— площадка для прогулок...
— Но инструкция ведь не приказывает, а рекомендует. Да и едучи на чужом возу...
Рева прищуривает глаза и бросает в рот пригоршню семечек. Федор мысленно продолжает то, что не досказал Рева: «Какое тебе дело? Что тебе здесь надо?»
И действительно, зачем ему смазывать чужую телегу? Ведь не ему на ней ехать. И кто он здесь такой? Федор даже головой встряхивает и как бы на миг раздваивается. Он стоит здесь, а кто-то другой, очень близкий ему, отходит в сторону и окидывает взором всех присутствующих.
..Замызганные пиджаки, кофты, кирзовые рабочие сапоги, порыжевшие от солнца и давности платки. И среди них блестящие ботинки, синий костюм, выглаженная, расстегнутая на две верхние пуговицы сорочка.
Впервые стало неловко за свою опрятную внешность. И если бы только в этих незапачканных синих полосках костюма и блеске ботинок таилась вся причина...
— Что же, взять топор и поразбивать кормушки?
Кого это спрашивает Павло? Его! И ждет ответа.
— Для чего разбивать? Вынести... Года на два.
— Павло Степанович, — выплевывает вместе с шелухой Рева, — это же... Вы ведь знаете, что за это? В инструкции...
— Знаю, знаю. А ты можешь и дальше щелкать семечки. Все слышали, как возражал. Пойдем.
— Инструкция — это в конце концов не деревянный столб, — промолвил Федор. — И сколько же нас будут учить, чтоб думали сами, творчески подходили к параграфам, цифрам, советам? Ведь даже самый лучший совет обязательно требует изменения. Инструкция написана применительно к одним людям, к определенным условиям. И ее надо повернуть так, чтобы она стала пригодной и для нас. Нужно самим подниматься выше, а не прикрываться цитатами, как щитами, не отбиваться от жизни.
Федор выходит последним. Его мысль вертится вокруг Павловых слов. Он еще и сам не отдает себе отчета, как глубоко вошли ему в сердце заботы его слушателей. Не первый день размышляет Федор, не первый день докапывается до причины низкого трудодня, мизерных прибылей «Веселого лана». Порой ему кажется, он ходит возле нее, но не может отыскать. Знает, где она прячется, а схватить не может. Фермы? Животноводство? Нет еще в «Веселом лане» базы для такого количества скота. Коровы и свиньи съедают все зерно, съедают колхоз. И вместе с тем фермы непременно нужно расширять.
Но Федор чувствует, что сверх этого есть и еще что-то. Что, он и сам пока не знает, но мысли все бегут к ним — к Павлу, Реве, свинаркам, дояркам.
Павло несет на своих плечах руководство, словно тяжелый мешок. Боится уронить его на землю, стыдится попросить, чтоб поддержали другие. Для кого несет? Что заставляет: привычка, привитое с детства чувство ответственности, стремление к чему-то?
Осторожно подбирая слова, Федор высказывает Павлу свои догадки относительно ферм.
Павло слушает, а глаза его бегут куда-то по стерне к горизонту. А может, и мысль бежит следом за взглядом?
— Это же правда, что вы весной муку покупали, скот подкармливали?
Нет, внимание Павла тут, с ним.
— Мы — ржаную. А «Перемога» — крупчатку по четыре десять. Сто двадцать тонн.
— И какой же экономический эффект?
— Экономические убытки. Большие убытки!..
— Для чего же скупаете коров в такое время, когда нечем прокормить этих?
— А ты знаешь, что по количеству земли, которую имеет колхоз, это даже мало... По-твоему, причина...
— Причина? Если б я знал, где ее найти! Я вижу лишь следствие. И вижу, что приступать нужно с другой стороны. Ищите! Делайте что-то. Площади расширяйте кормовые. А у людей коровки... Разве это спасение? Об этом и в газетах уже писали. Пускай будет корова и у колхозника. Не за границу же он свое молоко контрабандой возит. И обязательства вы на тот год взяли совсем невыполнимые.