— А которые ваши? — настороженно взглядывает Павло.
— Которые сверху. Ты, верно, нарочно ссору завел, хочешь отвертеться от нас, сэкономить на горилке. — Поймав непонимающий взгляд Федора, подмигнул: — Скупердяй наш брательник. Сегодня сорок второго журавля в ирей провожает.
— Для доброго человека отравы не жаль, — переключается на шутку и Павло. — Пойдем ко мне домой. Ох, и закусь имеется!.. Грибы маринованные, сам солил, — и берет Федора под руку.
Турчин сам не понимает, откуда это желание — привести домой Федора. Марина, верно, не будет знать, как ступить. Вот и пускай! Он увидит: стена между ними, частокол или шелковая веревочка? Лучше горькая правда...
Федору тоже непонятно это приглашение: ведь Марина, наверное, дома. Ему придется весь вечер сидеть с нею за одним столом, говорить что-то. И всем троим играть фарс... Никто, кроме них троих, не знает, кем была для Федора Марина и что произошло между ними. А для каждого из троих это воспоминание не загасить ничем: Павло, верно, хочет убедить его в своем семейном счастье...
— Ты знаешь, до чарки я не охотник.
— Сколько сможешь. Не годится так. Ты же еще и не был ни разу у Павла... — Василь заботится о себе: если Федор уйдет домой, Павло поведет их в чайную, на кислую капусту и терпкие, будто вымоченные в керосине, бычки.
Укоряя себя мысленно, что не придумал сразу какую-нибудь серьезную отговорку, Федор, наконец, согласился.
Идут они широким и длинным колхозным двором, огороженным старым тыном.
Федор в задумчивости окидывает взглядом колхозную усадьбу, взвешивает свои, сказанные только что Павлу, слова. «А может, ты консерватор? Может, боишься нового, не угонишься за ним своими больными ногами и усталой мыслью? Оглянись. Сравни... Хоть и не совсем, но ты помнишь послевоенный колхоз? Подшефный, за Уралом; тот, в который приехал в сорок пятом, а также тот, памятный с детских лет, в который привели с отцом коня и где, впервые услышав незнакомое гудение, ты, оставив батька, бросился с ребятами за сарай, к трактору. Вот с тех лет, кажется Федору, и началось соревнование между конем и трактором. Две силы, две эпохи, два мира. И трактор победил. Вот он тянет по колхозному двору, по земле, по грязище огромные сани, которые не под силу и десяти Ильям Муромцам. На санях поблескивают ободранными боками сосновые столбы. Одна сила везет другую.
Вышел кузнец из новенькой кузницы. Не обливаются потом в ней подмастерья, не ухает прокопченной утробой кузнецкий мех. Электрический моторчик легко вертит крылья, гонит ветер. И плотники не сбивают рук, строгая рубанками доски. Они быстро проталкивают их через зубастую пасть машины: «Ж-жж-жух! Ж-ж-ж-х!» Тонко верещит, заходится визгом циркулярка! Над дверями кирпичных коровников и свинарников круглыми бульбами-бирюльками — электрические лампочки. Вдоль села по центральной улице уже побежали электрические столбы, понатягивали на белых задранных кверху пальцах провода. Скоро столбы окутают проводами все село. Раскинувшееся больше чем на сто километров от большого города село в Голубой долине.
Федору понятно: это не просто холодные, в слезинках живицы столбы. Это вехи к широкому тракту, к которому тянет село с проселка трактор.
Федор видит и тот путь, который уже пройден. Немалый. Сейчас они на холме. Но еще не на последнем. И кажется ему, чтобы взять новый разгон, нужно оглянуться, забрать отставших, ибо есть и такие. Они цепляются за передних, замедляют общее движение. В чем же самая главная причина этого отставания? В запчастях, несоответствии базы и животноводства, в недостаточном руководстве? Ты бросаешься мыслью от одного к другому. И каждый раз кажется: схватил основное. Так, как там. В тех прошлых своих поисках. А потом приглядишься повнимательнее и видишь, что все это не та, не главная причина. А может, она кроется именно в том, на что намекал Василь?
Мысль Василя — как стебель в колючем бурьяне. Выпалывает ее Федор, выдергивает этот осот, пырей, обирает березку, разрыхляет пальцами почву... И стебелек растет.
Да, не в коровах дело и не в клочках земли рядом с хатами. Хотя вместе с тем и в них. Сплелись в крепких объятиях старое и новое. И нужно, чтобы старое не глушило нового и чтобы новое не разрушило того старого, которое может еще понадобиться в дороге. И Федору представляется их Новая Гребля в виде маленькой станции возле большой магистрали. Мимо нее пролетают поезда, из года в год все более сверхскоростные, мощные, красивые. Но мало еще обновляется сама станция применительно к этому движению. Жизнь требует побыстрее отстроить станцию, проложить новые запасные колеи, расширить перрон для пассажиров, потому что их тоже стало больше. Подумать и о поездах и о пассажирах. Значит, надо оглянуться, надо сесть и задуматься над человеческим счастьем. Разве же этим трем, как они именуются в бухгалтерской терминологии, средним рублям «Веселого лана» под силу снять всю людскую тревогу и неуверенность — дать запал на великий бег! И кино дважды в неделю и концерт раз в два месяца? Да, глупый скажет, что это уже наивысший рубеж. Выходит, ты не консерватор.