Разливая чай по чашкам, мать Майкла не переставала вглядываться в лицо сына, надеясь найти ответ на то, что же его тревожит. Майкл взял из ее рук чашку и, отхлебнув из нее один глоток, поставил на стол.
— Мама, — заговорил он, — ты когда-нибудь задумывалась… — он замолчал. Элизабет с интересом ждала продолжения. — Как бы сейчас все было, если бы ты вышла замуж за человека, более близкого к твоему окружению.
Эта была старая тема, которую они не раз обсуждали, но она знала, что Майкл до сих пор терзается ответом на этот вопрос.
— Я думаю, что тогда бы прожила совершенно другую жизнь. Несомненно, что и состояние наших дел было бы получше, — она сделала паузу, словно давая Майклу время впитать в себя смысл ее слов, прежде чем продолжить. — И я уверена, что моя любовь, в этом случае, не сильно бы отличалась.
Терзания Майкла, мучившие его всякий раз, когда они говорили об отце, были явно заметны и сейчас.
— Я ведь тоже его любил, — ответил он. — Но ведь это так и не изменило его жизнь. — Непрошеная нотка горечи проступила в его словах, впрочем, в этом не было ничего неожиданного.
Элизабет положила свою ухоженную руку на плечо сына.
— Я знаю, тебе не понять, но я никогда не хотела, чтобы он изменился. У него, конечно, не лежала душа к бизнесу, не было у него и честолюбия. Временами он пил больше, чем следовало бы, но… — Мысли ее унеслись далеко, туда, в те времена, когда был жив ее покойный муж. Наконец она продолжила: — У него было три великих страсти: к жизни, к любви и ко мне… — Элизабет, не чувствуя в своих словах ничего предосудительного, встретилась взглядом с сыном. — И я не променяла бы все это ни на одно самое сильное честолюбие в мире.
Но Майкл не отступал:
— Но ведь у тебя были и другие возможности!
— Но не было другой любви. Когда приходит такая любовь, здравый смысл пропадает. Я не хочу совать нос не в свое дело, но чувствую, что тебя сейчас что-то мучит. Могу лишь сказать тебе, Майкл, что если бы у меня была тысяча других возможностей, я все равно выбрала бы твоего отца.
Яркие лучи зимнего солнца лились на великолепный ковер, который покрывал отполированный до блеска пол.
— А когда отец начал ухаживать за тобой, думала ли ты, что ваши отношения закончатся свадьбой? — спросил Майкл.
— Я не думаю, что в первом порыве увлечения люди задумываются о том, каким будет итог. Но если ты не позволишь себе приблизиться к кому-то, то так никогда и не узнаешь, что ожидает тебя потом. — Элизабет знала, что Майкл боялся впутываться в какие-либо романтические отношения. И ей было интересно, кто на сей раз смутил чувства ее сына.
— Понятно, — согласился с ней Майкл.
— Можно мне немного полюбопытствовать и спросить тебя, появилась ли какая-нибудь девушка, занимающая твои мысли?
Майкл вспомнил о Брианне и о том огромном количестве времени, которое он потратил на раздумья о ней.
— Это не то, что ты думаешь, мама. Если я встречу устраивающую меня молодую женщину, ты первая узнаешь об этом.
Элизабет еле скрыла свое удивление. Устраивающую. Какое нехорошее слово. Он даже и не думает о любви, а просто о совместимости. Как жаль, что Майкл, не заметив в отце хороших качеств, видел в нем одни недостатки. Но ее сын всегда восхищался своим дедом, стараясь подражать ему во всем при каждом удобном случае. У нее защемило сердце при мысли о том, что еще предстоит испытать ее сыну.
Если он не станет прислушиваться к своему сердцу, то всю жизнь будет влачить лишенное любви существование. А если и столкнется с любовью, то не поверит в нее и оттолкнет от себя.
Майкл еще раз взглянул на адрес, написанный на клочке бумаги, который он держал в своей руке. Когда вдалеке показался огромный дом на Бликер-стрит, обозначенный в адресе, он был уверен, что здесь была какая-то ошибка. В этом районе города проживала элита, верхи общества, имеющие собственные экипажи, посещающие оперу и церковь Грейс-Черч и регулярно устраивающие балы. Он, конечно, с облегчением узнал, что Брианна жила не в ирландских кварталах на Датч-Хилле, но ведь и здесь она жить не могла.
Его мысли бешено сменяли одна другую. Быть может, Брианна была родственницей какой-нибудь работающей в этом доме прислуги. Решив, что пожалуй, так оно и есть, Майкл, подойдя к черному входу, подергал за шнур колокольчика и отступил на шаг назад. Через несколько секунд дверь отворила пожилая женщина с простыми чертами лица и седеющими волосами, которые выбились из-под чепца.
— Чем могу вам помочь, сэр? — спросила Мэри, с интересом разглядывая незнакомца.