Представители знатных семейств покупали рабов и для другой цели. Они играли с ними, а потом избавлялись от них. Их общество, в котором понятие "целомудрие" было не в почете, смотрело на это сквозь пальцы. Рабы были игрушками, и играть с ними каждый мог так, как пожелает. Проблемы агрессии рабов и заболеваний, которые они могли передать, были решены магами-целителями почти триста лет назад. Каждый раб, ввозимый в Империю, в зависимости от своего качества, проходил более или менее тщательное медицинское обследование. Рабы высшего качества, рассчитанные на таких покупателей, как семьи Солис и Аулы, после обследования получали зелье, три года защищающее их от любых заболеваний. Качество раба определялось, в основном, по его внешним данным, выносливости и образованности. Рынок рабов удовлетворял все, даже самые изощренные, вкусы покупателей. Например, хрупкая, стройная Аула предпочитала покупать себе высоких, сильных, мужественных, иногда даже пугающих, рабов. Вот и сейчас, подойдя к навесу, защищающему ценный товар от палящего солнца, она остановилась перед мускулистым рабом, лицо, грудь и спину которого покрывали множество уродливых рубцов.
- Посмотри на него, мне кажется, он совсем неплох.- Она дернула Солис за платок, накинутый на голову и плечи.
- Аула, я не знаю, я никогда не понимала твоего вкуса.- Солис посмотрела на раба скучающим взглядом.
- Ну как же? Разве ты не видишь, что он прекрасен?- Аула недовольно посмотрела на подругу.- Почему тебе никогда не нравится то, что я выбираю?
- Раз ты сама понимаешь, что мне не нравится, может перестанешь меня с собой таскать?
- Ты нехорошая!- Аула недовольно надула губы и отвернулась. В это время к ней с подобострастной улыбкой, маленькими робкими шажками приближался торговец.
Солис отвернулась и не слышала, что он говорил ее подруге, но через минуту Аула уже вертелась вокруг выбранного ею раба. Солис отошла к стоящему рядом шатру и прилегла на низкий диван. Тонаат, встал за спиной госпожи. Солис редко покупала рабов, поэтому у нее их было не много, всего десять. Тонаата Солис подарил отец, которому даже пришлось воспользоваться своим положением и надавить на торговца. Но Тонаат стоил таких усилий. Он был сильным, молчаливым и, самое главное, верным, а этого не могла обеспечить даже господская печать. Он искренне привязался к Солис, которая напоминала ему его собственную дочь, умершую в раннем возрасте.
Обжигающее солнце слепило глаза, и Солис начала злиться, но увидела, что Аула уже ставит господскую печать на выбранного ею раба. Печатей было две: та, что на правой руке была символом принадлежности к роду, на левой - личной. Раньше рабов клеймили, но это портило внешний вид товара и вызывало сложности при перепродаже, поэтому на них стали ставить печати, так же, как на жуков и другую ценную собственность. Было у клеймения печатью и другое назначение. Они могли защищать от предательства со стороны раба, то есть он не мог сделать или сказать то, что навредило бы его господину.
Аула отдала деньги торговцу и, радостно улыбаясь, подошла к Солис.
- Ты закончила?- Солис поднялась и собиралась уйти, но перед ней встал торговец, согнувшись в почтительном поклоне.
- Может достопочтимая госпожа тоже найдет себе покупку по вкусу? Я вижу, Вас не заинтересовал выставленный товар, но у меня есть пара замечательных экземпляров.
- Не интересуюсь.- Солис собиралась пройти мимо, но Аула повисла у нее на руке.
- Ну почему ты такая скучная? Можешь хоть взглянуть? Ты ведь давно не покупала себе никого, это неправильно.
Солис недовольно поморщилась, но, поддавшись на настойчивые уговоры подруги, последовала за торговцем в небольшой шатер.
В шатре было темно, и Солис потребовалось какое-то время, чтобы разглядеть находящихся там рабов. Совсем юные парни и девушки. Солис никогда такими не интересовалась. Она уже развернулась, чтобы уйти, но остановилась, потому что не смогла отвести взгляд от дальней стены шатра. Медленно, неуверенно, словно ребенок, только недавно научившийся ходить, она сделала несколько шагов и оказалась перед рабом, который привлек ее внимание. Подросток, которому на вид было не больше пятнадцати. Он сидел, обхватив колени тонкими руками и положив на них голову. Вьющиеся волосы, настолько светлые, что казались почти белыми, закрывали лицо.