Вот чего я никогда ему не рассказывала. Не могла.
Я знаю всё про позор.
Внезапно что-то сжимает меня — что-то большое и бесконечное, чему я не в силах сопротивляться, даже если бы попыталась. Меня ослепляет яркий свет, я чувствую руки Тила на своих плечах, они притягивают меня к его груди, но мой разум где-то в другом месте. Это намного сильнее, чем я себе представляла. Никакие описания Бел и Тома не сравнятся с тем, как оно на самом деле. Я ничего не вижу, не слышу, не могу говорить. Ветер обдувает меня, и мне хочется закричать, но я не могу. От страха мне становится не по себе, я начинаю бороться, но не с чем. Здесь только яркий свет. Я открываю глаза.
И вижу всё.
Я парю высоко над планетой, но это не тот Антеес, каким я видела его совсем недавно, прыгая с парашютом. Это Антеес, задолго до гравианского вторжения. Здесь нет ни намёка на пребывание людей. Лишь буйная растительность, дикие заросли, древние антейские постройки, часть которых возвышается над водами южного океана, который поглотил их много веков назад, другие оплетены местной флорой, третьи — выделяются из горных склонов. Всё настолько естественное и поразительно красиво. У меня даже не сразу укладывается всё это в голове. Антеес, каким он должен был быть. Антеес, каким он был много лет назад.
— Это был наш дом. Мы никогда ещё не показывали его людям, — говорит Фавре неожиданно мягким, мелодичным голосом. — Таким мы знали Антеес до того, как погрузились в спячку.
— Он прекрасен.
— Ещё как. Но всё изменила наша глупость. Наш позор.
Мы ныряем вниз вместе. Лес тянется высоко, и когда мне уже кажется, что мы разобьёмся, мы влетаем в одни из врат в подземные города. Мы пролетаем через пещеры, которые выглядят обитаемыми. Только не людьми, а древними антейцами. Их хрустальные тела сверкают. Они здесь повсюду, и их так много. Всюду яркий блеск. Из одного длинного пещерного коридора идут разветвления в различные ниши — их покои. Они создали себе дома среди всех этих чудес. Кристаллы сверкают вокруг, заряженные энергией.
Повсюду играет музыка. Она доносится по воздуху, сквозь каменные стены, но главным образом через кристаллы.
А затем мы снова падаем, на нижние уровни, дальше под землю, ближе к центру планеты. Свет всё слабее, музыка всё тише. Лишь тонкая полоса света просачивается сюда. Но здесь, на глубине, в сердце мира, лежит камень. Он всасывает в себя потихоньку силу, энергию, жизнь. Я чувствую, как он раскачивается при нашем приближении, заинтригованный нашим появлением. Оно явно обладает собственным разумом.
И оно голодно.
Некто проходит сквозь нас, и я вспоминаю, что нас на самом деле здесь нет. И камень реагирует вовсе не на нас с Фавре, а на того, кто тайком сюда проник.
— Какая красота, — шепчет голос. — Я слышал твою песнь.
Я знаю, что это было произнесено не на моём языке. И не на каком-либо из известных мне языков. Но даже если я понимаю слова этого молодого антейца, их смысл всё равно ускользает от меня.
«Он был изгоем, бродил по нижним уровням, копал глубже, перебирал камни. О нём все забыли. Но он не забыл. Он обнаружил Каменное сердце, Копариус. Камень почувствовал, что может получить намного больше, чем те крохи, на которых он выживал всё это время. Антеец был ранен, и камень впитал его кровь. А потом захотел ещё».
Голос Фавре звучал нерешительно.
«Этого поступка вы стыдитесь?» — спрашиваю я.
«Это мой предок», — отвечает он. — «Натуэль, древний. Позор нашей семьи. Чудовище».
Он не похож на чудовище. У него вид человека, попавшего в бедственное положение. И Фавре болезненно реагирует на эту сцену. Он не хочет быть здесь. Не хочет рассказывать мне. Я понимаю. Сочувствую ему. Но я никуда не уйду, пока не пойму, что произошло, потому что это мой единственный способ узнать, как спасти Бел.
Если её ещё можно спасти.
Натуэль тянется к камню когтистой лапой, которую он повредил во время раскопок. Копариус поглощает кровь с его чешуи, и свет озаряет Натуэля. Проходит через всё его тело, словно рой светлячков в ночи. Свет заменяет тускнеющие краски, разъедает их, пожирает всего антейца на наших глазах.
«Он выжил», — отвечает Фавре на мой невысказанный вопрос. — «В некотором роде. Мне кажется… Мне хочется думать, что… Натуэль был потерян с самого начала. К тому моменту, как он вышел на свет вместе с камнем, он уже… не был собой».