Такую же панику я испытывала, когда Бел подходила ко мне с этим камнем.
Мне знакомо это место. Я уже видела его раньше. Здесь, в темноте, в глубине Антееса… Это не месторождение Копариуса. Но это тот самый проход, где его нашёл Натуэль.
У меня скручивает живот. Тошнота подкатывает к горлу. Я знаю, где я. И знаю, что я здесь увижу.
Я протискиваюсь в щель в конце туннеля, оказываясь в небольшом пространстве в самом сердце мира, где был спрятан Копариус.
Она здесь — свернувшаяся клубочком у стены, зажмурившаяся и вцепившаяся пальцами в волосы.
— Бел?
Мой голос звучит странно, здесь своеобразная акустика. Бел поднимает голову, в её глазах отчаяние.
— Петра? Ты видишь меня?
Мир вокруг содрогается, и она протягивает руку. Я тянусь к её ладони, но только мы пытаемся соприкоснуться, как что-то отдёргивает её от меня. Она отлетает назад с оглушительным воплем. Или это меня отбрасывает в другую сторону. Может, это мой крик? Не могу понять.
Меня снова сковывают ремни, я ударяюсь затылком о жёсткую поверхность и металлическая полоса врезается в моё горло.
Я ловлю ртом воздух, открываю слезящиеся глаза и вижу её перед собой с камнем в руках.
Она не выглядит злой. Это было бы проще. Она выглядит почти разочарованной.
Мой голос хриплый и надломленный. Я пытаюсь дышать, но получается только всхлипывать. Но пока я прикована к этой камере, беспомощная, она прижимает подушечки пальцев к моей щеке. У неё прохладные руки. В них нет ничего заботливого. Это не моя подруга. Это даже не человек. Теперь я знаю наверняка.
— Мы попытаемся снова. Всё равно я сделаю это, Петра, рано или поздно. Ты особенная. Я хочу, чтобы ты стала моей. Мы похожи.
Она снова прикладывает ко мне камень, и я выгибаюсь от боли.
В какой-то момент я снова отключаюсь, уходя в блаженное забытье.
Я лежу на холодной жёсткой земле, где-то в пещере. Сначала мне кажется, что это одно из двух: либо та пещера, где скрывался Рондет, либо та, которую я видела в кошмаре. Здесь нет свежего воздуха, только затхлый. И у меня всё болит. Я пытаюсь пошевелится и стону от боли.
— Петра? Петра, ты в порядке?
Кто-то наклоняется надо мной. Я пытаюсь открыть глаза, но сложно сфокусироваться.
— Джондар?
— Да. Слава предкам! Ты можешь сесть? Ты… Ответь что-нибудь, Петра, пожалуйста.
Здесь есть и другие, сидящие по углам, пытающиеся не сойти с ума в этом тёмном сыром месте. Их не так много. Даже слишком мало.
Джондар выглядит ужасно — измождённый и бледный, по всему лицу царапины и ушибы. И волосы в беспорядке. Таким я его ещё не видела.
— Всё хорошо. Я…
Я не в порядке. Голова раскалывается, тело ноет. Я не справилась.
— Осторожно, — говорит он. — Медленно, — он помогает мне сесть. Я поднимаю руку к голове. Там огромная шишка. И, наверное, ещё фингал под глазом. И сотрясение. Хорошо, если ничего не сломано. Чувствую я себя не лучше, чем выглядит Джондар.
— Что произошло? — шепчу я.
Хотя уже знаю ответ. Бел и её чёртов гипнокамень.
Джондар, должно быть, проследил ход моих мыслей по выражению лица.
— Копариус, — кратко подтверждает он, беря меня за руки и усаживаясь рядом.
Воспоминания волной обрушились на меня. Бел, которая не Бел, прижала ко мне эту штуковину. Из-за этого кровь в венах вскипела, ломая все мои защиты и отправляя в этот кошмар.
— Она пыталась…
Джондар мягко шикает, останавливая меня, и рукой растирает мою кожу между лопаток. Я никогда не воспринимала его как того, кто мог бы помочь справиться со стрессом. Но, клянусь предками, прямо сейчас мне нужен этот физический контакт. Как ни странно, я расслабляюсь. Мою благодарность не выразить словами.
— Знаю. Это срабатывает не со всеми. Со мной тоже возникла заминка. Оно либо оно причиняет боль и только, либо… меняет нас. И всех остальных… Подозреваю, с этим связана сонная болезнь. По всему миру. Копариус становится сильнее. Чем больше людей у него под контролем, тем больше энергии он поглощает. Он никогда не насыщается.
— Да, сильнее… Она сказала, что рано или поздно сломает меня.
Джондар снова кивает, поджимая губы.
— Копариус не оставит попытки.
Я не обращаю внимание на дрожь, пробежавшую по его телу. Как часто она предпринимает попытки сломить его?
— Но на тебя это не действует.
— Пока что нет. Ни на кого из присутствующих. Они заперли нас здесь, чтобы время от времени пытаться ещё. На тебя тоже, как я понял, не подействовал камень, но это не значит, что так будет всегда.
Я оглядываюсь на прочих пленников. Джондар явно самая значимая политическая фигура здесь, так что наверняка она сосредоточена в первую очередь на нём. Он выглядит хуже всех, но держится. И я тоже могу. У нас есть какой-то иммунитет. Значит, должен быть способ это использовать.