Мама Гвен сбегала на кухню и принесла горячий чай, отец усадил Ровену в кресло, укутал в тёплый плед и схватился за амулет связи. Вскоре появилось всё семейство Эйны. Домочадцы сестры и она сама напоминали больших снеговиков. Гостиная заполнилась шумом, гамом, восклицаниями.
Ровена согрелась быстро. Но оцепенение, такое же, что возникло сразу после случайно подслушанного разговора Ортена и Марвина, отступать не спешило. Казалось, кусок льда надёжно спрятал сердце художницы от боли, как, впрочем, и от всех других чувств.
Ровена рассказала домашним, почему вернулась. Её спокойный, отстранённый вид напугал всех, даже близнецов. Только малышка на руках деда радостно что-то угукала.
Последующие несколько дней родные изо всех сил старались растормошить непривычно тихую художницу. Гвен готовила любимые блюда дочки, отец дарил новые амулеты, сестра привлекала к уходу за малышкой. Близнецы пытались утащить на прогулку, и им даже удалось один раз, но, дойдя до площади, где веселились жители столицы, Ровена развернулась и, сославшись на холод, ушла домой.
Кайден же собрался в Степной Каганат.
— Не могу видеть такой нашу Ро. Притащу сюда этого орка, или проучу, как следует, — эльф ударил кулаком о раскрытую ладонь.
— Думаю, ты прав. Так продолжаться не может. Наша девочка даже не рисует! — поддержала мужа Эйна.
— Нет, не прав, — раздалось от дверей детской. Супруги вздрогнули и разом обернулись. Они не ожидали, что Ровене так быстро удастся укачать племянницу. Художница прикрыла плотно дверь и продолжила: — Ортен мне ничего не обещал, ничего не должен. И дикого пегаса можно оседлать, но станет ли он любить пленивших его?
Забежавшие с улицы близнецы уловили последние слова про пегаса и переглянулись.
— Ро! Пошли с нами! — воскликнул один.
— Прогуляем Бриза, — уже тише продолжил второй после шиканья матери.
Ровена накинула шубку, машинально повесила на плечо сумку с альбомом и грифелем и ровным шагом последовала за мальчишками к задней двери. Эйна и Кайден расстроено переглянулись, настолько безжизненными казались действия художницы.
Даже баловень Бриз, белоснежный красавец пегас, почуял неладное. Пробежав круг по загону, крылатый конь остановился и подошёл к Ровене. Он легонько толкнул художницу лобастой головой в плечо, потянул за лямку сумку. Затем прошёл в центр и встал, расправив крылья и горделиво вскинув голову. Мол, что с тобой сделаешь, рисуй.
Поступок домашнего любимца стал последней каплей. Из глаз Ровены хлынули горячие слёзы, смывая, как плотину, огораживающий сердце ледяной панцирь. Вскоре художница рыдала в голос так же самозабвенно, как после первого побега. Но на этот раз по-настоящему. И так же её успокаивали родные, даже мама Гвен и отец прибежали, видимо, вызванные сестрой.
Поток слёз закончился внезапно, как и возник. Ровена подняла голову, обвела взглядом любимые встревоженные лица и, ещё всхлипывая, проговорила:
— Давно я… не создавала… семейный портрет. Вы ведь не откажетесь позировать?
На лицах домашних отразились радостное облегчение и готовность на что угодно. Лишь только Бриз осторожно попятился в сторону конюшни.
Вечером того же дня художница вновь взялась за кисти и призвала свой дар. Первоначально она намеревалась изобразить отца, маму, себя, Эйну с Кайденом и их детишек. Но как-то само собой получилось, что на изображении их семейства появились родители и брат Кайдена, герцог Арела и его сыновья, Шелла с дочкой и даже юный принц Эдин Второй, не упускавший возможности навестить друзей. В сопровождении Шеллы король и королева отпускали сына куда угодно. А вот любимого дядю с женой и сыновьями — ирбисами, Ровена добавила специально, воссоздавая образы по памяти. В итоге иллюзия получилась панорамной, в виде полукруга, но от этого смотрелась даже выигрышнее. Ровена взяла на заметку подобную технику создания иллюзий.
Вскоре пришло письмо-приглашение во дворец. Король Имбора напоминал Ровене об обещании создать их с Шеллой и принцессой портрет. Его Величество также просил копию портрета семьи Бранн-Лейсов. К письму прилагался договор об оплате. Ровена и заглянувшая в договор Эйна хором ахнули. Ансгар Второй оценил работы студентки так же высоко, как творчество придворных живописцев и магов иллюзий.
— А если я не оправдаю доверие его Величества?! — воскликнула Ровена и добавила с отчаянием: — Мне же надеть нечего!!!
Эйна прекратила зарождающуюся панику одной фразой:
— Собирайся, идём к Мастеру Перту.
Ровена просияла, как она могла забыть о создателе лучших нарядов во всей Дуатерре. Мастер не подвёл, художница в тот же день стала обладательницей невероятного платья: красивого и, вместе с тем удобного с множеством потайных карманов для мелочей, поясом с оформленными под украшения футлярами для кистей и карандашей. И, самое главное, платье было сшито из экспериментального эльфийского шёлка. Ткань моментально очищалась при попадании на неё пыли, грязи, или, как в случае с Ровеной, красок.
— Когда пробную партию закупал, первым делом о тебе подумал, моя прелесть! — Белозубо улыбнулся Мастер Перт Ровене и доверительно сообщил: — Если шёлк окажется так же хорош, как его нахваливали, то я заключу договор с твоей Академией, — слегка запнувшись, он посчитал нужным уточнить: — Академией Высоких Искусств, разумеется, на пошив формы для студентов, изучающих живопись и будущих скульпторов. Хотя, форма для воинских учений, не из шёлка, конечно, из ткани поплотнее… Да, идейка неплоха, весьма неплоха…
Мастер наскоро попрощался с Ровеной и Эйной и поспешил в свой кабинет. Сёстры понимающе переглянулись, творца захватила новая идея. К тому же, любимым занятием для Мастера Перта всегда было и оставалось создание одежды для воительниц.
Ансгар Второй прислал за Ровеной крытый экипаж, запряжённый парой каритских жеребцов. Возница довёз художницу с ветерком до боковых ворот. Там её встретил королевский страж. Ровена невольно залюбовалась высоким широкоплечим воином, тот, приосанился и счёл нужным сообщить:
— Вас ждут в оранжерее, дира Бранн. Туда проводит Распорядитель, а пока пройдёмте к западному входу.
Ровена шла по аллее быстро, но успевала охватить взглядом и ледяные скульптуры и подстриженные в виде животных кусты, и невысокие деревья, покрытые инеем.
Распорядитель дворцом, важный высокий старик, встретил девушку у дверей, распахнутых слугами. Сопровождающий страж попрощался, поклонившись Ровене слегка ниже, чем было положено по этикету, заслужив строгий взгляд старика. Всю дорогу Ровена поглядывала на Распорядителя, а неподалёку от полупрозрачных дверей, за которыми виднелась яркая зелень растений, видимо, той самой знаменитой Королевской оранжереи, не удержалась и попросила:
— Почтенный дер! Очень прошу уделить мне несколько минут, чтобы набросать ваш портрет. Вы так подходите под образ дедушки дракончика Ро, мудрого строгого дракона!
Старик даже сбился с шага, удивлённо посмотрел на Ровену, и что-то дрогнуло в его сердце под восторженно-просящим взглядом голубых глаз.
— Хорошо, юная дира, я согласен, но позже, когда буду вас провожать обратно. Сейчас же не стоит заставлять Его Величество ждать.
Два слуги, следовавшие за ними, замерли, заметно удивлённые, похоже, поведение Распорядителя, их потрясло. Но стоило старику слегка повернуть голову в их сторону, слуги кинулись раскрывать двери в оранжерею.
Ансгар Второй сидел рядом с Шеллой в резной беседке, увитой плюющем и вьюнком с большими розовыми и белыми цветами. На руках Его Величество держал дочь. Заметив Ровену, правитель Имбора передал ребёнка любимой женщине и легко поднялся навстречу художнице.
Ровена присела в глубоком реверансе. Она почувствовала себя немного сковано, но вскоре попала под обаяние короля, и неловкость куда-то ушла. Художница устанавливала мольберт, доставала краски и одновременно отвечала на вопросы Ансгара Второго. Они как-то незаметно договорились, что следующей темой для «Защитников Дуатерры», станет Северное Приграничье. Король сообщил, что Совет одобрил проект художницы. Ровена получала королевский заказ на создание своих выставок о воинах.