В этот же день я приказал генералам остановиться в городе Магриба, прежнее население которого, до великого исхода, который последовал после начал войны, составляло примерно двести тысяч человек. Сам по себе город находился на равнине. Это было не самое удобное место для удержания, когда сражаешься против обычного противника, но весьма благоприятное, если в качестве последнего выступают ледяные монстры. Последним неровности ландшафта играли только на руку, ибо големы и в особенности титаны запросто забирались на любые возвышенности и не знали усталости, которая мешала обычной, человеческой армии преодолеть ухабистый ландшафт.
Это было отличное место, чтобы стоять насмерть.
Именно это мы и собирались делать.
Если единственным способом заполучить туманность было убить как можно больше порождений ледяного хлада… Значит, мы должны были встретить основной костяк их воинства. Встретить его и дать бой. Убить столько этих созданий, сколько возможно… Любой ценой.
Нечто внутри меня противилось, пока я наблюдал, как люди строят палатки и разгружают припасы. Я собирался отправить их в битву. На бойню, в которой они едва ли могли одержать победу с единственной целью напитать собственную душу.
Всё это было с целью спасения целого мира, но именно это и вызывало у меня наибольшую неприязнь. Сама идея того, что нечто, кого-то, придётся принести в жертву ради высшего блага была для меня противна.
Разумеется, был и другой выход. Я всё ещё имел в своём распоряжении два сокровища из Мира Натаниэля — стеклянную сферу и деревянный коробок. По моим расчётам, вместе их было вполне достаточно, чтобы добросить меня до Десятого ранга. Проблема в том, что в данный момент они представляли для меня набольшую ценность именно благодаря своим характеристикам.
В этом отношении коробочка была особенно ценной.
Или наоборот: совершенно бесполезной и даже вредоносной.
Это было довольно странное сокровище. Открыть его можно было в любое время, и в то же время все прежние владельцы, насколько мне было известно из рассказа Крисс, старались делать это как можно реже и только в случае смертельной опасности. Было это потому, что открывший коробочку мог с равной вероятностью найти что-нибудь чрезвычайно полезное либо опасное.
Собственно, впервые я заметил этот артефакт в руках короля Литургии. Последний сидел на своей кровати и, видимо, пытался решить, стоит ему открывать её или нет. В итоге он решил не рисковать и, быть может, поплатился за это своей жизнью.
Теперь этот выбор встал передо мной…
30. Тама
Собственно, впервые я заметил этот артефакт в руках короля Литургии. Последний сидел на своей кровати и, видимо, пытался решить, стоит ему открывать её или нет. В итоге он решил не рисковать и, быть может, поплатился за это своей жизнью.
Теперь этот выбор встал передо мной… В отданной перспективе, разумеется. Сперва я хотел попробовать немного более верные и надёжные способы спасти мироздание.
Воины стремительно размещались в пределах города и его окрестностях. Казалось бы, самое время устроить передышку, однако порождениям Вечного Хлада были чужды законы драматургии и конкретно понятие затишья перед бурей. Первые ледяные зомби показались на горизонте в первые несколько дней после нашего прибытия; после этого монстров становилось всё больше, больше…
И больше.
Временами солдаты выходили на разведку и встречали противники; другие переводили дух. Маги, мирные и боевые, варили зелья и накладывали всевозможные чары. Сам я тоже не сидел сложа лапы. Ману я старался использовать как можно реже, однако тело огромного летающего ящера даровало немалый простор для возможностей. Довольно часто я выходил на своеобразную охоту, истребляя ледяных титанов и прочих монстров, которые отделялись от прочего стада, и таким образом ещё немного сгущая свою туманность. Да и солдаты радовались каждый раз, когда замечали в небе золотистого дракона.
Однажды, возвращаясь после очередной охоты и мысленно рассчитывая, когда первые титаны заявятся в пределы города, я вдруг заметил на земле нечто необыкновенное. Я замедлился, затем приподнялся выше и стал пристально осматривать окрестности. В это время я пролетал над широкой дорогой, которая ещё недавно служила для перевози грузов, а теперь вся покрылась плотной ледяной корой.
Местами на земле проглядывались голубые точки — ледяные зомби. Охота на последних представляла собой трату времени. Я уже было подумал, что именно они привлекли моё внимание, как вдруг тончайший запах вонзился в мои просторные, как пещеры, ноздри — словно единственный цветок посреди заснеженного поля. В ту же секунду мои глаза обратились на маленькую тень, которая сидела в заснеженном овраге. Ледяные зомби встречались самых разных габаритов, однако редкие из них умели сидеть, прятаться и тем более носить плотные дорожные плащи.
Я спикировал вниз и опустился лапами на самый край оврага. Фигура, которая в это время усиленно растирала свои посиневшие ладони, вздрогнула и отпрянула в сторону. При этом она зацепилась своими огромными, сильно больше чем ноги сапогами за древесный корень и рухнула в снег… Заныла, приподнялась, стала отряхиваться и между делом стянула капюшон.
Это была девочка примерно одиннадцати лет. У неё были пухлые щёчки и тёмные волосы до подбородка. В её длинных чёрных ресницах мерцали снежинки, пока она растирала свой лицо, мокрое от снега. Наконец веки её приоткрылись, и засияли большие чёрные глазки.
Девочка удивлённо посмотрела по сторонам, а затем уставилась прямо на меня. На секунду лицо её приняло растерянное выражение, а затем потрескавшиеся от холода губы приняли очертаний буквы «О».
Всё это время я сидел на месте и разглядывал ребёнка и тряпьё, которое представлял собой её наряд. Понять, кто она, было несложно. По мере шествии армии Вечного хлада многим пришлось оставить свои жилища. Некоторые сделали это по собственной воле; другие, более упёртые — нет, и теперь сами пробирались на юг через орды ледяных зомби.
В данном случае можно было предположить некую трагедию, ибо девочка, ребёнок, была совсем одна посреди заснеженной вересковой пустоши.
Что ж, придётся подсобить.
Для того и существуют божественные драконы, чтобы спасать заблудившихся сироток.
Сперва следовало расшевелить ребёнка. Если она и дальше будет стоять на месте и просто смотреть на меня, то, неровен час, превратится в ледышку.
Я опустил голову и заговорил своим глубоким металлическим голосом:
— Назови своё имя, дитя…
Девочка вздрогнула, затрепетала, словно впервые замечая ветер, пронизывающий до костей, и заговорила своими синеватыми от холода губками:
— В-в-вы мне?
Я кивнул.
— Т-тама, м-меня зов-в-вут Т-т-тама.
— Т-т-тама? Интересное имя…
— Н-нет, я не Т—т-т-тама, я Т-т-тама! — запротестовал ребёнок.
Я усмехнулся, наблюдая за тем, как девочка активно мотает головой, затем протянул свою длинную когтистую лапу. Ребёнок вздрогнул и немедленно зажмурилась, но через пару секунд, когда ничего не случилось, глаза её приоткрылись. Она посмотрела на мою открытую лапу. Затем — на меня самого.
— Садись, Тама, — сказал я глубоким голосом.
— Вы… вы хотите меня съесть?
— Нет. Я собираюсь доставить тебя в безопасные земли.
— Безопасные… Ах, тёплые? — спросила девочка, и глаза её при этом заблестели ярким светом.
— Именно так, — ответил я. — Тёплые.
Тама быстро помялась, а затем осторожно пошла вперёд, или вернее будет сказать проковыляла через высокий снег, для чего ей приходилось поднимать ноги, как заправской цапле, и неуверенно устроилась на моей когтистой лапе.
Девочка вздрогнула, когда я закрыл последнюю, стала искать выход, а потом зажмурилась, когда сильнейший поток ветра разметал её черные волосы.
Когда глаза её снова открылись, в них отразилось безграничное пасмурное небо.
Возможно, с моей стороны было неправильно помогать одному единственному человеку, в то время как сотни, если не тысячи других тоже в это самое время пробирались через ледяную пустошь… Но что поделать? Спасти их всех было невозможно, даже если я буду заниматься этим круглые сутки. Невозможность накормить весь мир не должна останавливать от помощи единственному человеку.
Я прочитал простенькое заклятие, чтобы Тама не замерзла и не пострадала во время нашего стремительно перелёта… было бы совсем неприятно, если по прибытию на место я обнаружил в своей лапе заледенелый трупик… после чего направился в сторону города.