Так значит, рядом с легендарным Одиссеем стоял не менее легендарный Тиресий… С таким авторитетом трудно было спорить: мы развернулись к выходу. Сделали это тем более вовремя, что уже начинала спускаться ночь, и в этой ночи тени становились словно материальнее с виду. Нет, против той же Хсинии я ничего не имела, но к нам уже пробивались в первые ряды те самые ребята, которые остались позади стоять мраморными статуями…
Только вот они замерли, не дойдя до нас, когда на нашем пути возникла еще одна тень.
Женщина эта казалась живой: она была ярче душ, которые окружали ее – и все же выглядела старше их всех, может, из-за тяжелого посоха. Он тоже казался слегка призрачным, как и она сама.
− Все написано на ее темнице, − ее голос был нездешним, далеким, как и ее взгляд, − все написано на ее темнице…
И отвернулась от нас, будто спешила куда-то. И не думайте, что мы не пытались узнать, кто она такая и почему заговорила с нами, и что вообще сказала. Мы очень даже пытались, но, понимаете… она просто растворилась.
Глава 13. Стрелы, Харибда и немного дайвинга
− И что же было на этой чертовой стене?
− Веслав, отстань, пожалуйста. Я спать хочу.
− И я хочу, и все, кстати, хотят тоже, но, поскольку в этом мире завелась своего рода бессмертная маньячка, – скажешь, что я задал нелогичный вопрос?
− Нет, ты задал его в нелогичное время!
Даже в нецензурное, и, хотя часы мои я так и не поставила по местному временному поясу (просто не знала, какой пояс), время уже заполночь. А если припомнить, что день выдался совершенно безумным, а предыдущий день был почти таким же, – понятно, почему я отключилась сразу, как мы отошли от Врат Эйда на безопасное по меркам Йехара расстояние. И понятно, почему мне сейчас очень хочется пнуть заразу, которая поставила в ночной дозор алхимика.
− Ну, почему я-то?!
− Потому что ты – типичный обыватель по умственному развитию, а разговаривать с теми, кто ниже среднего уровня, бесполезно заведомо.
− Поговори с Йехаром, − я все же нашла способ мести за такого дозорного.
− Я бы с удовольствием, да он занят – обнимается во сне со своим мечом так, что того и гляди…
Огненная полоса прочертила ночь. Алхимик безмолвно шарахнулся в темноту. Йехар, стоя на жидкой травке в полной боевой готовности, с пылающим Глэрионом, спокойно огляделся по сторонам.
− Кто-то что-то сказал о моем клинке? – осведомился он, зевая.
− Надо же, − прошипел алхимик из мрака. – Ты со сна двоиться перестал. Еще немного – и на людей кидаться перестанешь.
− Не припомню, чтобы я когда-нибудь кидался на людей, − выделив последнее слово, ответил странник. Меч погас, Йехар спрятал его в ножны. – Если не можешь спокойно стоять в дозоре, – разбуди кого-нибудь и попроси тебя сменить, а не…
− А? Что? Кого сменить, я готов прямо сейчас! – в двух метрах от меня из высокой травы выскочила растрепанная голова шута. – Смотреть сны обещаю сплошь одним глазком, правда, тогда они мне будут сниться половинчатые, вот кошмары-то получатся. Но чего не сделаешь ради компании!
Веслав почувствовал себя в какой-то мере виноватым.
− Ладно, спите себе! Могу дать снотворного и расшаркаться, что разбудил, – сойдет?
− Не сойдет, − мрачно отозвался Йехар, у которого сна уже тоже не было ни в одном глазу, − ты лучше сам его выпей. Говоря откровенно, нам так будет гораздо спокойнее.
− Ха, − сказал алхимик и уселся на свое место, − я сейчас половину своих ядов могу вылакать – и глаз не сомкну. Темница эта проклятая из головы не лезет, да и… вообще.
К моему удивлению, Йехар медленно кивнул и принял такое положение, чтобы разговаривать было удобнее. Покосился на почти затухший костер, но разжигать его вновь страннику было лень, так что он просто опять достал Глэрион. По мечу побежало теплое оранжевое пламя. Йехар задумчиво погладил лезвие, не обращая внимания на то, что его рука при этом проходит сквозь огонь.
− Возможно, ты прав и нам стоит поторопиться со своими суждениями, − заговорил рыцарь. − Я чувствую, что времени с каждым часом остается все меньше. Что-то надвигается…
− Очень драматично, − фыркнул Веслав. – Так что было на стенах темницы?
− Я спать хочу! – вставила я жалобно.
− А я нет, − бодро отозвался Эдмус. – А на той стене было много всего: рисунки всяких женщин и письмена, и я еще помню, что мы из этого ничего не поняли, так что завтра придется лететь и проверять, и, если мы не поймем все это во второй раз – вот это будет по-настоящему весело, потому что…
Все скривились, но заставить шута примолкнуть у нас не было никакой возможности: он осмотрительно выбрал себе место так, чтобы до него нельзя было дотянуться. Разве что добросить тяжелым подручным средством, так он же и сандалии Герема с собой забрал, а другим чем-нибудь – жалко.
− Мы думали над этим, − заметил Йехар. – За время скитаний по мирам мы повидали множество странных символов и надписей… Многое там можно было прочесть – и уверяем, ничего о Сердце Крона не было. А уж о том, как его уничтожить…
− Плохо, значит, смотрели.
− Всеми глазами, что были у нас в наличии.
− А двери? А если там будет что-нибудь внутри?
Пришлось вмешаться, потому как я всей душой желала, чтобы этот спор поскорее закончился.
− Но ведь та тень… помнишь, сказала – «на ее темнице», а не внутри. Так что…
Алхимик нахмурился, но не ответил и пробежал взглядом мимо меня. Пытался, как и мы, связать сказанное Тиресием с тем, что мы услышали от чьей-то души.
− Кто она такая, вообще? – наконец вспылил он. – И какого черта лысого перед ней тени расступались?! Достала, что называется, и у Врат Эйда…
− Умершая прорицательница, − мне это не казалось таким интересным. – Вроде Тиресия, только женского пола… ну, что ты, в самом деле! Вернемся завтра утром, рассмотрим темницу заново, хочешь – ты и внутрь залезешь…
− И будешь лазить себе и по стенам, и по потолку, − сообщил Эдмус и на всякий случай отполз по траве от алхимика на пару метров, − а потом поймешь, что единственным сердцем, какое было вообще у этой самой темницы, было живое и человечье, на пороге. Ну, которое мы видели, помните? В нем еще стрела торчала – такая длин…
Веслав вскочил на ноги с видом Архимеда, который сейчас выдаст свое «Эврика!» Но выдал, конечно, другое:
− Я болван! Вот же он, символ и объяснение, под носом у нас и на пороге! Да не о рисунках же говорила эта старая… кто она там, готов себе дать на отсечение… − тут алхимик с сомнением посмотрел на свои тонкие пальцы и закончил: − …карман.
− А его нужно казнить с церемониями или просто отгрызать? − уточнил спирит, но шута никто не слушал.
− Что-то я не поняла…
− Что-то я не удивлен! – огрызнулся алхимик нетерпеливо. – Слова Тиресия вспомните! Когда Крон вспомнит своих детей и всякое такое… ну, словом, чтобы он резко подобрел, раскаялся и полюбил весь мир разом, а детишек и разом, и по отдельности. Значит, есть еще одна стрела, кроме Зевеевой, которая подействует на Сердце Крона, он и про стрелы-то во множественном числе говорил…
− Про Аполлона вспомнил или про Эрота? – поинтересовалась я, потому что эти двое богов были прославленными стрелками. – Раз про то, чтобы полюбить – это Эрот, как его по-местному? Эроот.
− Папа Крон влюбится в Гээру… − хихикнул Эдмус. Алхимик метнул на него яростный взгляд, и шут тут же плюхнулся в траву, прикидываясь невинно убиенным.
− Стрелы Эроота могут вызывать не только любовь как влечение, им доступно это чувство в самом широком диапазоне понимания. К примеру…
− Знаешь, лучше кричи, − попросила я. – Когда ты начинаешь занудствовать, меня с души воротит. Ясно. Нам нужна стрела Эроота, которой мы должны пронзить Сердце Крона. Которое неизвестно где, и мы не совсем понимаем, как оно выглядит. Так?
Йехар коротко склонил голову. Соглашаться с мнением алхимика громко ему не хотелось.