Атея же с улыбкой перевела глаза на Йехара, который в негодовании раскрыл рот.
− Врата откроются именно туда, − шепнула она. – Она ждет тебя, а твой клинок снова станет просто клинком.
И странник замолчал, и в глазах у него сначала отразилась мучительная борьба, а потом пальцы на Глэрионе разжались, и на лице проступило такое же блаженное выражение, как у Эдмуса.
Пальцы Веслава совершили едва заметное движение, выдергивая из чего-то пробку, – когда он успел достать это «чего-то», никто не заметил − но взгляд дочки богини обмана уже переместился на него.
− В моих силах избавить тебя от этого.
На сей раз блаженного выражения не было: лицевые мускулы алхимика просто не были для него приспособлены. Но во всегда тревожных глазах пробежали сначала изумление и недоверие, а потом вдруг зажглась сумасшедшая надежда утопленника, которому протянули соломинку. И пузырек замер в неподвижности.
Арбалетный болт пролетел левее Атеи, почти задев ей щеку: триаморфиня поторопилась. Вторую стрелу Виола зарядить не успела: Атея ласково улыбнулась и ей.
− Всегда едина, всегда одна…
И арбалет опустился в ту же секунду, и на лице «серьезной девушки» появилось что-то вроде улыбки.
Атея смотрела теперь на меня и улыбалась тоже мне, но говорила уже со всеми:
− Зачем нам враждовать? Все мы получим, что хотим. Так справедливо…
И я почувствовала, как перед глазами словно прокручивают киношную ленту: все будет, все сбудется, девочка-стихийница, все, о чем ты так долго мечтала…
Йехар медленно вытащил стрелу. Я не увидела это, почувствовала, увидеть я не могла: перед глазами вставали одна картина за другой.
Твоя боль уйдет, твои мечты исполнятся. То, о чем ты так долго…
Минуточку, граждане! Кажись, наш поезд едет не по тем рельсам: а о чем это я так долго мечтала?!
О женихе? Сама найду! Дети? Нарожаю без всяких Кронов! Карьера? Дотянем сами, сами!
Вернуться в Питер и увидеть своих? Я вернусь, я вернусь туда, но в Питер можно вернуться, когда не станет Сердца Крона, и вообще, разве эта мечтишка стоит судеб этого мира?
А что стоит?
Я рванулась к Йехару и выхватила у него стрелу. Отскочила, попятилась так, чтобы видеть и Атею, и нашу героическую… уже четверку.
Атея улыбалась. Будь она серьезной – мне было бы легче.
Зато эта самая четверка готовилась отправлять меня на тот свет прямо сейчас.
Все как один – в боевых позициях, и в результате на меня направлены меч, арбалет, пузырек и комплект когтей с клыками. Я же могу противопоставить этому заморозку да похожую на солнечный лучик стрелку, зажатую у меня в руках.
Самое нехорошее – я их понимала. Знала, что их лица искажены не от ненависти собственно ко мне, а потому, что в уши им еще нашептывает сладкий голосок: «Только отнимите стрелу – и ваша боль уйдет… и сбудется то, о чем вы так долго мечтали».
Наверное, мне повезло, что не было у меня в жизни сильной боли, да и мечты, которая постоянно бы ее причиняла, – тоже не было. А из проблем, которые я не могла разрешить сама, – только вот эта самая Арка.
Я сунула стрелу в карман и приподняла руки.
− Отдай ее, Оля, − мягко попросил Йехар. Глаза у него все еще были блаженно затуманенными.
Я коротко покачала головой и мысленно прикинула расстояние до ближайшего родника. Многовато. Значит, в арсенале действительно имеется только холод, поскольку атмосферные чары – вообще не мой уровень.
− Это будет не бой, а убийство, − протяжно заметила Виола, но жалости в ее голосе слышно не было. – Твое убийство.
− Убивайте, − согласилась я. – И прощенья не просите: все понимаю, мечта все же, а мы с вами даже не очень долго знакомы. Одна жизнь погоды не сделает.
Глэрион выметнулся из ножен, светлое пламя обожгло на миг глаза, но Йехар уже стоял передо мной, повернувшись лицом к остальным.
Загораживая меня спиной.
− Прости, Ольга, − хрипло сказал он. – Столько лет скитаться по мирам и оказаться таким эгоистом, я хуже любого темного. Ни одна мечта не стоит человеческой жизни. Прости, Ольга.
− А я, что же, хуже?!
Спирит, который не умел предавать, встал рядом с Йехаром, теперь противостояние шло в пропорции трое на двое, и я могла себе позволить малюсенький вздох облегчения.
Хотя, может, трое на трое. Не надо все же забывать Атею, которая стояла теперь рядом с Веславом, положив ему руку на плечо, и улыбалась.
− Прикольненько! – раздался недоуменный голосок. На поляне вместо Виолы стояла Бо и удивленно крутила в руках арбалет. – А чего это мы тут? А чего мы так странно стоим, может, я не хочу тут стоять, может, хочу там?
С этими словами она присоединилась к нам.
Четверо на одного, если не брать в расчет Атею. Как будто вдруг перевернули песочные часы.
Так чего ж у меня все мое облегчение в горле застряло?
Да потому что я не знала, что в этом пузырьке, который алхимик сжимает в исцарапанных, забинтованных пальцах. И каков радиус действия этого – не представляла. Яд? А вдруг что-то вроде «Горгоны»? И кто поручится, что, даже если Веслав просто выронит его из пальцев, мы все не застынем мраморными изваяниями на этой поляне и у этого холма?
Веслав молчал. Выражение его лица снова изменилось, надежда из глаз пропала, и теперь ее заменила уже знакомая мне холодная собранность. Точь-в-точь, как когда он нам излагал насчет «Эффекта Медеи», как будто идут какие-то мыслительные процессы, но вот куда они идут, а главное – в нашу ли пользу…
− Темный, − требовательно окликнул Йехар. – Начинать ли нам бой?
− Готовьтесь к бою, − буркнул Веслав, не прерывая мыслительной деятельности.
Йехар поднял объятый пламенем клинок. Виола взяла Веслава на прицел. Эдмус пожал плечами и старательно примерился к костлявой шее алхимика. Атея ласково погладила своего последнего воина по плечу.
− Четверо против одного, − едва слышно пробормотал странник. – Ты погибнешь, темный…
Но в голосе его уверенности не звучало.
− Не со мной, болван! – рявкнул Веслав, разом приобретая свой всегдашний вид. – Да убери ты руку, иди на дерево обопрись! – Атея, услышав такое, не только руку сняла, еще и попятилась. – Да я б вас сто раз уже в Эйд отправил, думаете, предупреждать бы стал? Но неужели до вас не дошло, что раз так не получилось, она…
В воздухе вдруг завизжали стрелы – и одна за другой опали на землю, будто остановившись о невидимый воздушный щит.
− Они же в нас стрелять хотели! – обиделась Бо, глядя по сторонам. – Ух… вовремя я щит, да?
Вслед за стрелами из кустов понемногу начало выползать разномастное воинство Атеи. У меня разбежались глаза, а руки затряслись. Йехар выразил свое неудовольствие проще: криком на Веслава.
− И ты не мог встать на нашу сторону?!
− Я с нее не уходил, − ответил алхимик, выдергивая из карманов целую очередь пузырьков. – А если тебе нужны тупые и пафосные жесты… к ней!
Атея небрежным, но воистину царственным жестом остановила свои армии в десятке метров от нас. На автомате я попыталась сосчитать противников и продумать численное соотношение, но это было заведомо глупо. Эта рать насчитывала сотни особей: наверное, завербованные и самой Атой, и очарованные ее дочерью, и недовольные порядками богов, примкнувшие по собственному желанию, да и просто наемники – словом, войско было хоть куда, в том числе и по количеству мифических видов.
Плохо же я читала Куна… Многих тварей из тех, что сейчас накатывались на поляну, и вовсе узнать было невозможно. Мои глаза только задержались на десятке циклопов в отдалении (метров по пять, все с единственным глазом во лбу, а морды злые), потом на кентаврах с мечами и копьями и на чем-то змееподобном, но очень мерзком. Люди тоже были, множество, все с оружием, и на лице у них читалось откровенное удовольствие от легкой задачи. Пять лузеров-дружинников – это вам не Геракла завалить.
А Веслав недаром фыркал, когда Йехар разорялся: она, мол, ничего нам не сможет сделать, у нее силы нет, только обличия менять, да зачаровывать… Оказывается, например, она еще может навербовать себе маленькую армию. И скрыть ее присутствие совсем недалеко от нас.