Прав Угрюмый – дуррра!
Пасюк сбрендил – что дальше? Спишут? Или уже списали?
Но списанных крыс убивают и бросают в мусорное ведро. А Пасюк сидит и сидит в своём углу третий день. И никто его не трогает. Еду не берет, Рату не узнает. Может, прикинулся?
Рата сильная – это так, и с этим никто уже давно не спорит. Как не спорили когда-то с тем, что Пасюк – самый умный.
Да, с таким сердцем можно жить, а не только выживать. Даже Пасюк её побаивался, мне так кажется.
Теперь мне кажется, что Пасюк был прав больше, чем мы думали. Был прав, когда говорил: «Не к добру, когда манна небесная с неба сыплется». (Конечно, не к добру, нас здесь, в этой прекрасной лаборатории, просто готовили к эксперименту – вот и всё, а в чистом эксперименте нужны сытые и довольные крысы, а не полудохлые заморыши.)
Вот тут-то мы решили держаться вместе. Мы – это Пасюк, Рата и я. Что же касается большинства крыс, то они вели себя так, что мне очень хотелось отгрызть у них уши. Каждый день исчезали наши товарищи, погибая ужасной смертью, мы видели их распятыми на лотках, а их сердца – пульсирующими над грудиной, да, мы всё это видели и… по звонку торопливо бежали есть корм из кормушки. И никого ни разу не стошнило. Просто говорили друг другу – ах, опять несчастный случай…
Потом кто-то пустил слух, что в эксперимент берут только неблагонадежных. А в соседней лаборатории, где испытывалась другая партия крыс, будто бы особо послушным даже дают нектар.
И кое-кто тут же поспешил обзавестись пропуском в другую партию. И число алкоголиков там не уменьшалось, несмотря на растущий процент смертности.
Так, так… Малявка опять заполняет синие листки. Я их хорошо знаю. От одного вида этих синих бумажек начинают трястись поджилки.
Это протокол будущего эксперимента.
В таких случаях первая мысль – о побеге. Бежать – но куда? Полная бессмыслица. Нонсенс, как говорит Замша, она здесь главная после Шефа, конечно. Но куда побежим мы, белые крысы линии вистар? Мы – лабораторные животные, и не более того. Наши конечности тонки, как рука пианиста, и они слишком слабы для жизни на воле.
4
Милев появился а лабе через год после меня. Тогда, строго говоря, и лаборатории-то никакой ещё не было. Была лишь голая идея.
Развалюху-хрущёбу мы перестраивали по выходным по своим же собственным чертежам. Мы созидали своё будущее, и никто не ныл, хотя всем было очень трудно.
Новый кардиологический корпус стал нашим домом. Не вторым, а именно первым! Родным домом, это правда.
Наше будущее казалось нам светлым-светлым, без единого пятнышка на горизонте.
Милев же появился, когда велись отделочные работы. Он был «позвоночный» – о нём хлопотало влиятельное лицо. Работать у нас было престижным.
Вписался в коллектив слету. Его сразу прозвали «симпатичный прохиндей», в жанре похвалы, разумеется. И это тоже – новое веяние.
Дальше по списку. Ирборша – заместитель заведующего лабораторией. Когда-то она состоялась в качестве жены шефа. Но разошлись, я думаю, из-за конкуренции в науке. Моложавая дамочка. Поджарая крашеная брюнетка не без шарма и чувства юмора, она и мне бы понравилась, если бы не столь очевидно выпадала из моего репертуара. У неё довольно мило розовеют ушки и бледнеют в побелку губки, когда она сердится.
Ирборша на десять лет родилась позже, чем наш шеф.
Шеф, теперь о нём. Это тема благодатная, тут можно разглагольствовать часами. Рёхнутый от науки. Год назад его представили в член-корры. Но он снял свою кандидатуру! Хохмит – решили мы, и не ошиблись. Он, знаете ли, просто усомнился в полезности своей работы! Работы, за которую пять лет назад уже получил Госпремию. Деньги, и это было обычным делом, ушли на покупку нового препарата, раз институт, как всегда, не в состоянии. Ирборша неделю фыркала и шипела, в общем, полный бэмс…
5
Да, о Пасюке. Именно о нём следует детально рассказать, чтобы стало ясно кое-что о нашей стае и весьма странном поведении отдельных её представителей…
Пасюк тогда сразу же предложил сорвать эксперимент. – «Нам хотят сделать адаптированное сердце! – изрек он на своём милом диалекте».
(О происхождении Пасюка и его диталекте я как-нибудь особо расскажу – дело в том, что он не был настоящим вистаром.)