- Ну что ж, что поделать, - наконец изрекла мать, вытирая руки о цветастый грязный фартук. - Пойду я, надо бы к похоронам приготовиться. Да и дом вроде мы унаследовали, продать придётся.
Анька кивнула и выскочила на улицу. Полуденное солнце после полутьмы коридора ослепило, и она привычно наклонила голову, пряча лицо за волосами. Деревянные ступеньки под ногами скрипнули, и она уселась на верхнюю, свесив ноги.
Дом, прежде какой-то неприятный, теперь вдруг стал... родным, что ли? И вставать не хотелось, сидеть бы так и греться на солнце...
«Привыкла, наверное, - решила она, потирая синяки на запястье. - Жаль, что уезжать скоро, я бы здесь подольше пожила».
- Анна, помоги мне перебрать вещи! - крикнула мать из глубины дома. - Давай скорее, помоги наконец!
Голос словно пробудил её ото сна - Анька подхватилась и побежала внутрь дома. Дверь качнулась на несмазанных петлях, но так и не захлопнулась.
Похороны прошли в тумане - он затянул всё село, и походил на густой дым, сквозь который с трудом различались стены домов. Она не хотела выходить, и мать, глядя на серебристую полоску ртути в градуснике, покачала головой и оставила её дома.
Лёжа в постели, Анька представляла, как вдруг станет другой - красивой, легкомысленной и дерзкой, тем совершенством, которое родители бы вряд ли одобрили. Возможно, одноклассники даже не сразу узнают её, а потом удивятся и позавидуют.
С потолка сыпалась побелка, как пудра, которой Аньке пока не разрешали пользоваться. Она провела пальцами по стене и грустно посмотрела на белые следы на пальцах.
***
Те дни почти не изменили её жизнь.
Дома всё осталось по старому, и это всё больше злило. Нелепые обои, кукольные глаза одноклассниц - те никогда не принимали Аньку в свою компанию, родительские нравоучения... Хотелось вырваться из этой рутины, и она чувствовала себя коралловым полипом - вроде как и отдельное существо, а от остальных оторваться не получается.
Поэтому однажды она взяла ножницы и неровно обкорнала волосы перед зеркалом, с особым наслаждением отрезав длинную, лезущую в глаза чёлку. Мягкие каштановые пряди медленно падали на ковёр, а в душе рождалось странное чувство, будто она предала что-то.
Анька в последний раз щёлкнула ножницами - из зеркала на неё смотрела незнакомая девочка. На вид ещё младше, некрасивая и длинноносая, с отвратительно пухлыми щеками и округлым подбородком. Короткие взъерошенные волосы придавали ей глупый вид.
Она представила себе, как будут ругаться родители, как обязательно рассмеётся кто-нибудь, когда она вернётся в школу - а смех подхватят все, как глупые обезьяны...
Анька упала на колени и разрыдалась, крепко, до боли в пальцах, сжимая ножницы. Она оплакивала всё - и себя, никчёмную, гадкую, неправильную, и волосы, которых вдруг стало жалко, и родителей...
С большой фотографии на стене щербато улыбалась глазастая симпатичная девчонка с длинной чёлкой, совсем не похожая на зарёванную идиотку, которая никак не могла разобраться в себе.
Ну почему нельзя было остаться навсегда в том беззаботном времени, когда этой тоски и в помине не было? Зачем вообще нужно взрослеть, если от этого только больнее?
Глава 4
Глава 4
Элла бежала. Продиралась через колючие кусты, царапая руки в кровь, спотыкалась о выступающие корни, падала, поднималась, и вновь бежала, чувствуя, как в боку зарождается боль.
Элла лежала на траве, сцепив пальцы на животе, слыша чьи-то шаги, словно приглушённые толстым слоем ваты. Она крепко зажмурилась, до цветных кругов в глазах, но все равно видела перед собой ночной лес.
Странное чувство - одновременно находиться в двух местах, и в то же время совершенно естественное.
Элла упала, чувствуя, как ногу словно прижигает раскалённым железом, и покатилась вниз, в глубокий овраг, чувствуя, как за волосы цепляются ветки кустов, будто чьи-то жадные руки. Она закричала от боли и страха...
...и открыла глаза, жадно глотая воздух. Кто-то тряс её за плечи, и она встретилась взглядом с Мартином.
- Что это было? - хрипло прошептала Элла. - Пить есть?
- Нет, - виновато помотал головой он. - Ничего, сейчас пройдёт, я знаю.
Элла с трудом приподнялась на локтях и огляделась - та же ночь, слегка разбавленная первыми солнечными лучами, тот же Мартин, та же мокрая, холодная земля. Вот только пневмонии дождаться не хватало!