— Если Вы ещё помнётесь, то печь окончательно остынет, — бросила мама.
— Ладно, — сдался он, — что мне делать?
— Раздевайтесь и залезайте внутрь, — закомандовала Мириам.
— Отвернись.
Она саркастически вздохнула и закатила глаза, но всё же отвернулась. Раздался шелест одежды, затем шебуршание.
— Я залез, — голос Аргона звучал приглушённо. — Что дальше?
— Как Вам там? — поинтересовалась Мириам, заглядывая в устье.
В темноте Аргон выглядел как нагромождение теней.
— На удивление хорошо, тепло, только непривычно, — смущённо ответил он.
— Не горите там? — хихикнула Мириам.
— Нет, — буркнул Аргон в ответ.
— А страху-то сколько было! — всплеснула руками мама.
Гребнем она расчёсывала волосы, распутывала мелкие колтуны.
— А что делать то? — переспросил Аргон.
— Посидите, пропотейте хорошо, затем веничком по себе пройдитесь.
Сидя на лавке у печи и расчёсывая волосы, Мириам прислушивалась к звукам, которые доносились из горнила. Всплески воды. Шуршание, видимо, Аргон пытался повернуться. Ойкнул.
— У Вас всё хорошо? — поинтересовалась Мириам.
— Да. Просто плечом задел стену. Кожу, наверное, содрал.
После водных процедур печь снова растопили.
— Я покемарю пару часиков, — сказала мама, залезая на лежанку. — И вы ложитесь. Сейчас сон будет самым целебным. Да и Аргону полезно набраться сил перед дорогой.
— Хорошо, — кивнула Мириам. — Только приберёмся здесь.
Когда мама уснула, они с Аргоном закрылись в его комнате.
— Ну что, Вы собрались в дорогу? — спросила Мириам, присаживаясь на край сундука.
— Честно сказать, нет. Я понятия не имею, что может пригодиться в пути.
— Я так и знала! — воскликнула Мириам и подняла палец вверх. — Поэтому всё собрала. Одну минуту…
Она выскочила из комнаты и бросилась в сарай. Достала из сундука потрёпанную холщовую сумку-мешок — отец часто брал её с собой, когда уходил на охоту на несколько дней. Затем насобирала в погребе овощей и засоленное мясо, достала из буфета припрятанные мамой свёртки с едой, а после всё это вывалила Аргону на лаву.
— Вот, этого должно хватить на несколько дней.
Затем нашла в сундуках отцовскую флягу, охотничий нож, кусок бечёвки. Достала горшочек, в котором мама хранила деньги. Сжав губы, Мириам высыпала монетки на ладонь. Внутри боролись противоречивые чувства. Нехорошо, конечно, так делать. Это же, по сути, воровство у собственной семьи, но деньги понадобятся в пути. Да и тем более, разве не семья вынуждает её покинуть дом? Вряд ли мама пересчитывает монеты. Если взять несколько Сольт, то ничего ужасного не произойдет. Они не обеднеют так, чтобы пойти по миру с протянутой рукой. Зато она с Аргоном сможет снять комнату в дешёвой таверне и купить миску супа.
Мириам засунула несколько медных монет в карман юбки, а остальные высыпала обратно в кувшин.
Вместе с Аргоном она сложила пожитки в сумку, затянула верёвки.
— Ну вот, к дальней дороге готовы! — Мириам похлопала сумку по холщовому боку. — А Вы, Аргон, ложитесь спать. Отдохните перед дорогой.
Дневной свет сползал со стен и потолка, уходил через окна, как будто Сангар, затухая, всасывал его обратно в себя. Темнота, которая всё это время пряталась в углах и под лавками, почувствовала свою силу и принялась расти и набухать, словно пирог в печи, заполняя собой всё пространство.
Мириам зажгла несколько лучин. Внутри всё распирало от волнения. Она будто окончательно проснулась от долгого изнуряющего сна. Никогда прежде она не чувствовала себя такой сильной, важной и сосредоточенной. Похожие изменения происходили с ней во время охоты с братом, а ещё когда она единственный раз в жизни поехала в Йорн-Хель, но, по сравнению с ощущением сейчас, те изменения казались лишь отблесками настоящего света. Да, была ещё и грусть, но её тонкий ручеёк перекрывал мощный поток ожидания скорого побега. Скоро перед ней откроются новые удивительные земли. Она своими глазами увидит далёкие города, про которые ей доводилось слышать.
Мириам подошла к окну. День окончательно затух. Свет от небесных линий слабо пробивался сквозь плотные тучи. Мимо шли люди, празднично наряженные: девушки в цветастых юбках, в очельях, с нитками бусин на шее и лентами в волосах, а мужчины в льняных рубашках, подпоясанные яркими кушаками, в высоких сапогах, украшенных разноцветными нитями. Многие надели шапки, в которые воткнули перья.
Мириам глядела на людей и чувствовала, что уже не принадлежит их миру. Они идут на холмы, будут пить и веселиться всю ночь, а утром вернутся обратно в свои дома, к печам и хлопотам. А она нет! Её ждёт Оре и огненная река. Мириам улыбнулась своим мыслям.
— Ого, уже почти ночь на дворе! — воскликнула мама. — Почему ты меня не разбудила?
От её голоса Мириам испуганно дёрнулась и тут же стёрла с лица улыбку. Нельзя себя выдать.
— Да ладно, выспитесь хорошо.
— Да какое там?! Нужно Аргона же собрать в дорогу и проводить, — мама слезла с печи и ополоснула лицо водой. — Где он, кстати?
— Спит. Я уже помогла ему собраться. Положила целую кучу еды и несколько бурдюков с водой, чтобы точно не пропал в пути. Пойду его разбужу.
Но Аргон не спал. Он сидел на лаве и смотрел в окно.
— Вам так и не удалось уснуть? — ласково поинтересовалась Мириам, присаживаясь рядом.
— Да какое там, — взволнованно произнёс он. — Не могу перестать думать о… дальнейшей дороге.
— Всё будет хорошо, — Мириам положила свою ладонь поверх его и легонько сжала, а затем прошептала: — Мы справимся. Главное, следуйте плану. Я Вас провожу до Вивьен, и Вы меня там ждите! Я притворюсь, что иду с мамой на Осенин. А там затеряюсь в толпе и сбегу. Быстро переоденусь и приду к Вам. Не обещаю, что быстро справлюсь, но…. Нам некуда торопиться. Ну, пойдёмте?
Аргон тяжело и горестно вздохнул и поднялся.
— Гоу, — сказал он, окидывая прощальным взглядом комнату.
Мама отдала Аргону тёплый тулуп, который Эйнар носил подростком. Тогда он не был таким высоким и широкоплечим. На Аргона он сел идеально.
— Вот, повяжите ещё мой шерстяной платок, — сказала Хельга.
— Спасибо большое, но на улице вроде не так уж и холодно.
— Это пока, — мама сжала губы и посмотрела через окно, словно оценивала погоду. — Осень у нас очень холодная, да и снега рано начинаются. Да и волосы Ваши лучше спрятать, чтобы….
Мама не договорила. Воздух задрожал от непонятного шума, словно тысячи ветров сплелись воедино, и внутри них что-то щёлкало и стрекотало. Звук то усиливался, аж закладывало уши, то отдалялся. Вдруг раздался свист, задрожала земля. Посуда подпрыгнула на подоконниках. Кувшины и тарелки, которые стояли на краю, упали на пол и разбились. Раздался душераздирающий человеческий крик. По стене и потолку заплясали красноватые отсветы.
Мама подбежала к окну.
— Дом Фоссенов горит! — в ужасе вскрикнула она и замерла.
Мириам видела в отражении стекла лицо мамы — белое, как первый снег — и широко распахнутые глаза.
Вновь раздался свист, и опять земля покачнулась. Мириам чувствовала, как страх вперемешку с возбуждением стучал в венах. Что там такое творится?!
— Будьте здесь! — воскликнула она и выскочила на улицу.
Снова раздался странный щёлкающий звук. Он шёл откуда-то сверху. Мирим посмотрела на небо. На фоне серых туч вырисовывался тёмный силуэт. Свет от небесных линий серебрил его бока. Гигантские крылья. Голова. Мириам узнала птицу. Только это была странная птица. Сделанная из металла. Она неестественно ровно спускалась внизу, а затем зависла на одном месте. В лапах птица сжимала валун.
И вдруг время будто замедлилось. Мириам видела, как разжимаются стальные когти, как огромный камень летит вниз. Земля под ногами покачнулась. Звук от удара, казалось, оглушил. А птица тем временем скрылась за облаками, чтобы снова вынырнуть, сжимая в когтях новый валун.