— По-твоему, это оправдание?
— Люди не любят евреев. И король тоже. Во время его коронации было перебито много этих поганых людишек.
— Передай своему хозяину, что он нарушил английские законы и должен явиться в суд.
— В отсутствие короля милорд подчиняется только одному человеку — принцу Джону.
— Повторяю: передай своему господину, что я вызываю его в суд. И ему не поздоровится, если он меня ослушается.
Вот какая неприятная история занимала мысли Лонгчемпа однажды летом поутру в 1191 году.
Жерар де Кемвилл пришел к принцу Джону, и тот его немедленно принял.
— Этот наглый нормандский карлик посмел оскорбить вас, милорд! — воскликнул Жерар. — Я сказал ему, что подчиняюсь только вам, а он заявил, что ему на это наплевать.
— Проклятье! — взревел Джон. — Ну, мы ему покажем, где раки зимуют! Я его выставлю из канцлерского кресла! Выкину, как паршивого щенка! Вот увидишь! Я брат короля, и, значит, отец хотел передать власть мне.
Жерар молчал, словно набрав в рот воды. Он, конечно, всей душой поддерживал Джона, но остерегался высказывать вслух крамольные мысли. И стены имеют уши… Неосторожно оброненное слово может иметь страшные последствия.
— Я ваш вассал, — тщательно выбирая выражения, сказал Жерар, — и готов предстать только перед вашим судом.
— Хорошо. Предоставь это дело мне, — кивнул Джон, придя в восторг от того, что у него появился повод вступить в открытое столкновение с Лонгчемпом.
И тут же принялся намеренно себя распалять. Ярость придавала ему сил. Джону нравилось доводить себя до исступления, а затем обрушивать свой гнев на окружающих. А тут еще и повод такой отличный!
— Я принц или не принц? — оскорбленно воскликнул он.
— Принц, конечно, — поспешил его успокоить Жерар. — И тот, кто посмеет это отрицать, подавится собственными словами.
— И тем не менее такой человек нашелся. И кто?! Презренный раб! Ишь, важничает, как король! Вот бы притащить его сюда, Жерар! Ух, что бы я с ним сделал! Да я бы… я бы… я бы его на кусочки порезал. Да его вопли были бы для меня сладчайшей музыкой!
— Вы совершенно правы, милорд. Лонгчемп — дерзкий хам, выскочка, — поддакнул Жерар.
— А живет, как король. Слуги стоят перед ним на коленях. Где это видано, чтобы англичане так унижались перед нормандцем? Ну, ничего! Я заставлю его лизать башмаки последнему нищему. Вот будет потеха! Раздену его догола и потащу по улицам… до крови исхлещу бичом его поганую крестьянскую спину…
Жерар испугался, как бы принц и впрямь не наломал дров.
— Это еще успеется, милорд, — вкрадчиво произнес он. — Давайте пока начнем с того, что предупредим его.
Джон возмущенно засопел.
Предупреждать? Зачем? Ради чего? Нет уж! Пусть лучше наделает ошибок, чтобы вся страна распалилась против него.
— Да я пойду на него войной! — зарычал он. — И можешь не сомневаться, меня многие поддержат. Люди ненавидят Лонгчемпа. Ненавидят так же люто, как я.
Он кликнул гонца и приказал:
— Скачи к этому задаваке Лонгчемпу и передай ему от моего имени, чтобы он прекратил докучать Жерару де Кемвиллу. А если не послушается, то пожалеет, что родился на свет! Я пойду на него войной и вышибу негодяя из наших краев!
Услышав все это, Лонгчемп понял, что надо срочно действовать. Джон признавал лишь язык силы. Канцлер отлично понимал, что король останется недоволен, но не видел иного выхода. Нельзя было позволять Джону диктовать свои условия.
Лонгчемп вызвал главных министров, но не успели они явиться, как ему донесли, что жители Тикхилла и Ноттингема присягнули Джону.
Лонгчемп побледнел от ужаса.
— Должно быть, им угрожали, — пролепетал он. — Иначе я не понимаю, как они на такое пошли, ведь замки принадлежат королю и присяга Джону — это измена Ричарду.
— Который, — напомнили ему министры, — сейчас далеко…
— Да… плохо дело… я регент и должен блюсти интересы короля. Джон явно положил глаз на корону, а я обязан сохранить ее для его величества.
— Тогда вам придется открыто схлестнуться с принцем, — предупредил его архиепископ Руанский Вальтер Кутанс.
— Что поделаешь? Джона вообще не следовало впускать в страну. Король на три года запретил ему въезд в Англию.
— Но затем разрешил вернуться и Джону, и незаконнорожденному Джеффри.
— Так говорят, но я в это не верю. Король не мог не понимать, что они явятся источником постоянной смуты. В любом случае мы должны переходить в атаку. С такими людьми, как принц, только это и дает свои плоды. Я вызову его в суд, и мы начнем разбираться, почему принц вернулся в Англию, хотя король изгнал его на целых три года. Пусть докажет, что Ричард дал ему разрешение!