— Ну и пусть! — вскричал Ричард. — Я не собираюсь менять своих решений. Танкред должен зарубить себе на носу: если он не выполнит моих требований, я возьму приступом весь остров!
— Все это прекрасно, милорд, но вы не учитываете, что на острове есть еще и французы. Вдруг Танкред обратится к ним за помощью и получит ее?
— Филипп не станет сражаться со мной.
— Он велел вам снять флаг и, если вы не подчинитесь ему, будет вынужден прибегнуть к силе, дабы сохранить свое лицо. Милорд, вы явились сюда для того, чтобы воевать не с французами, а с неверными. И если будете упорствовать, все ваши усилия могут пойти прахом.
Ричард немного поостыл. Видя это, один из друзей вызвался провести переговоры с королем Франции. Ричард скрепя сердце дал согласие.
Филипп, которому не хотелось отталкивать от себя Ричарда, проявил уступчивость. Ему не терпелось поскорее уехать с Сицилии, где все у них почему-то шло наперекосяк. Филипп понимал, что Ричард уронит свое достоинство, если прикажет снять со стены английский флаг. А посему предложил водрузить над городом второе знамя — французский стяг с золотыми лилиями. Ключи от города, которыми завладел Ричард, Филипп посоветовал передать рыцарям ордена тамплиеров, а насчет приданого Джоанны сказал, что постарается убедить Танкреда не испытывать терпения английского короля.
Все сочли его предложения разумными, и мудрому Филиппу удалось спасти войско крестоносцев, оказавшееся на волосок от гибели из-за горячности Ричарда.
Поняв, что ему больше не удастся отклонять требования Ричарда, Танкред предложил встретиться и поговорить о приданом Джоанны. Результатом этой беседы стали двадцать тысяч унций золота. Танкред считал, что королю, идущему войной на сарацинов, куда важнее иметь горы звонких монет, чем золотой стол. Ричард с ним согласился, и они ударили по рукам. Договорились короли и о наследстве, которое покойный Вильгельм оставил Генриху Плантагенету. Ричард вполне законно претендовал на него, поскольку являлся сыном и наследником Генриха.
Танкред сказал, что мечтает удачно выдать замуж свою дочь. И если Ричард предложит ей хорошего жениха, к его наследству можно будет присовокупить приличное приданое, так что сумма увеличится на двадцать тысяч золотых унций.
Сорок тысяч золотом!
У Ричарда заблестели глаза.
— Если я умру бездетным, — сказал Ричард, — английский престол перейдет к моему племяннику Артуру Бретанскому. Он сын моего покойного брата Джеффри, который был старше Джона, и хотя наш отец ввел Джона в заблуждение, пообещав трон ему, закон будет на стороне Артура. Пока Артур жив, Джон не имеет права на престол, и это будет оговорено в моем завещании. Так вот, я готов обручить вашу дочь с моим племянником Артуром.
Танкред пришел в восторг. Его более чем устраивало такое разрешение спора с Ричардом. Конечно, придется раскошелиться, но это все-таки лучше, чем потерять остров. И потом, Артур — блестящая партия для его дочери. Если у Ричарда не будет детей, то после его смерти она станет английской королевой. А ведь про Ричарда ходят упорные слухи, что он не интересуется женским полом. Хотя… кто знает? Скорее всего Ричард исполнит свой долг — женится и постарается произвести на свет наследника. Танкреду, как и всем прочим, было известно про помолвку Ричарда с принцессой Алисией и про принцессу Беренгарию.
Странная история… Ричард и Филипп так близки, но при этом Ричард явно норовит расторгнуть помолвку с сестрой английского короля, не торопясь, однако же, обвенчаться с Беренгарией.
Танкред очень надеялся, что его дочери удастся стать королевой Англии, поскольку Ричард так и не оставит потомства.
После благополучного разрешения вопроса с приданым Ричард приказал своим людям вернуть награбленное добро мессинцам. Солдаты ворчали, но ослушаться Ричарда не посмел никто. Филипп предложил Ричарду встретиться при большом стечении народу и на виду у всех поклясться в нерушимой дружбе. Пусть все знают, что они и сами не будут ссориться, и между своими солдатами не допустят распрей. Эта встреча разрядила напряжение, царившее в последние дни на острове.
Уладив дела с Танкредом, Ричард выразил готовность немедленно двинуться в путь, но море нещадно штормило, и непогода удерживала крестоносцев на Сицилии.
— Вот что бывает, когда промешкаешь, — пенял другу Филипп. — Надвигается зима. Разве можно сейчас отправляться в море? Придется ждать до весны.
Ричарду пришлось признать его правоту. Он все еще не отваживался заговорить с Филиппом о Беренгарии, которая ждала его в Неаполе. Да и как было заговорить о ней, если Филипп еще не дал согласия расторгнуть помолвку с Алисией?