— Сматываемся, — одними губами произнёс он и вывернулся из-за стола. Оля поспешила последовать его примеру.
— Вы же не доели, — расстроенно протянула Марина. — Что, уже меня бросаете?
— Сейчас вернёмся. Я хотел Оле кое-что, э, показать. В комнате. Погоди минутку, ладно?
Оля не успела ничего добавить: её схватили за руку и потащили из кухни вглубь коридора, за одну из старых деревянных дверей. Туда, где его мать не сможет их ни увидеть, ни услышать.
— Ты тоже это заметил? — взволнованно уточнила Оля, как только за ними закрылась дверь комнаты. Женькино жильё оказалось таким же, как и он сам: шторы в тёмных тонах, разбросанная — видимо, ещё с той ночи — постель, рядом с кроватью стоит горка книг и задачников.
И бардак. Прямо-таки невозможный бардак. Книжки, тетради, какие-то схемы… как он вообще во всём этом ориентируется?
— Заметил? Ты издеваешься? — сейчас, когда Марины не было поблизости, Женька наконец мог дать волю эмоциям. — У неё, ёбаный в рот, глаза светились красным, как я, по-твоему, мог не заметить?!
Оля открыла рот. Потом закрыла. Ничего такого она не рассмотрела: из странностей, которые неприятно царапнули по восприятию — только излишне пристальный взгляд Марины да её зловещая последняя реплика.
— А, ну да, конечно, ты не видела, — Женька махнул рукой, сделал шаг вперёд и упал на постель — как был, в джинсах и кроссовках. — И хорошо, что не видела. Может, ещё будет шанс…
— Шанс убить её? — уточнила Оля.
— Шанс не сдохнуть! — почти заорал в ответ одноклассник, рывком садясь на кровати. Похоже, ему было уже всё равно, что мать, оставшаяся на кухне, может их услышать. — Я идиот, вот что! Что она, по-твоему, девять лет в коме делала?
— Э… восстанавливалась? — наугад ответила Оля. И прикусила язык, чувствуя, как холодеет всё внутри. До неё начало доходить.
Это существо познавало организм Марины девять лет. Пробиралось во все клетки, изучало процессы, что проходили в теле. Медленно, по крупинкам возвращало оболочке былую жизнеспособность. Девять лет. Много, много дней подряд. Безостановочно.
За это время оно должно было тысячу раз понять, как действуют яды. Научиться замечать их, обезвреживать их раньше, чем те причинят телу какой-то вред. Или хотя бы покидать носителя раньше, чем тот погибнет и утащит паразита за собой в небытие.
— Поняла, да? — безнадёжно уронил Женька. — Блин. Кажется, случилось просто худшее из всего, что могло. Оно живо, здорово и знает, что мы хотим его убить.
— И наверняка очень зло, — добавила Оля. — Вот чёрт.
— Да не то слово, — отозвался тот с кровати.
Оля осмотрелась. Может, у него тут есть нож или что-нибудь наподобие? Вдруг хоть таким варварским способом удастся завершить начатое. Пофиг на обвинения, пофиг на возможную тюрьму — живыми бы уйти!
Ничего не находилось. Бардак, бумаги, какие-то странные рисунки. Ничего острого или тяжёлого — кроме разве что системного блока, который вряд ли можно использовать как оружие.
Они были взаперти. В ловушке. А снаружи, из коридора, уже доносились шаркающие звуки нелюдских уже шагов.
Марина шла к ним. И замков на двери не было.
========== Часть 7 ==========
— Как думаешь, можно спрыгнуть с третьего этажа и выжить? — быстро спросила Оля и подошла к окну. Высоковато. Но прямо под ними — какой-то газончик. Может, если аккуратно прыгнуть, у них получится?
— И думать забудь. Кости переломаешь, а ей никто не помешает выбраться из квартиры.
Она не заметила, как Женька оказался за её спиной. Одноклассник подошёл настолько бесшумно, что Оля едва не подпрыгнула от неожиданности, когда на её плечи легли чужие руки и развернули в противоположную сторону.
— Беги через дверь, — посоветовал он. — Как только она откроется — выбегай в коридор, хватай куртку и вали отсюда. И никогда больше не вспоминай, хорошо?
Оля вскинула голову и пристально посмотрела ему в глаза. Серые. Светлые, как у матери, и такие же тревожные. Что-то в них читалось неясное, такое, отчего она вся заледенела внутри. Нет, не может быть.
— Что ты задумал? — шепнула она, холодея.
— Что-то очень глупое, — ответил Женька. — Возможно… да нет, скорее всего, смертельно опасное. Только ты здесь ни при чём, это я тебя втянул. Так что беги. И не оглядывайся. Я… не хочу, чтобы из-за меня пострадал кто-то ещё.
Оля замотала головой, чувствуя, как бьёт по щекам коса. Нет уж. Нет уж, она сама пришла сюда, сама добровольно подписалась на опасность, так что теперь никуда не побежит одна! Но страх всё ещё сковывал мышцы, подкашивал ноги, шептал: да, да, беги. Беги от этого странного парня и не возвращайся. Беги, чтобы дома позвонить Стаське и пригласить её на пиццу. Беги, устраивай свой девичник, смотри сериалы, не думай больше о чудовищах, никогда больше не думай о чудовищах.
И о том, что случится здесь, в этой маленькой квартирке, после твоего ухода — тоже не думай.
— Не смей!.. — всё-таки вырвалось у неё жалкое, беспомощное.
— Придётся, — оборвал её Женька. Ручка двери скрипуче качнулась вверх-вниз: «мать» была уже за дверью.
Оля успела сделать один только шаг к выходу, когда створка распахнулась, едва не слетев с петель. В комнате стало темно. Темнее, чем раньше, темнее, чем на улице, словно на окна наклеили чёрную плёнку. Словно грозовые тучи закрыли солнце. Словно разом наступила ночь.
Она попыталась рассмотреть что-то сквозь эту темноту. Безуспешно. Понятно становилось одно: приветливой Марины в коридоре не было. Что бы ни стояло за дверью, это была уже не она.
Не её тело. А то, что убило её, неведомая тварь с красными глазами. В своём настоящем облике, которого Оля не могла видеть.
Она снова ощутила на плечах Женькины руки: они толкнули её к двери, и Оля по инерции сделала ещё один шаг в проход.
— Смелей! Оно для тебя не опасно, потому что ты его не видишь. Просто выходи в коридор и убегай! Так быстро, как можешь.
Убегать не хотелось. Убегать, оставлять его здесь, одного, на произвол судьбы, рядом с жутким существом, которое убило его мать. С другой стороны… что она может сделать? Даже увидеть эту тварь не может!
Вдруг и вправду лучше уйти?
Её толкнули в спину ещё раз, уже более настойчиво, и Оля решилась. Набрала полную грудь воздуха — и ринулась в тёмный проход.
Темнота коридора облепила тело, закутала в себя, как в шаль. Она вслепую выскочила в коридор, нашарила вешалку, на ощупь попыталась найти куртку. Наугад ткнула рукой туда, где должна была торчать дверная ручка. Почти повернула ключ в замке.
Ещё немного — и Оля уйдёт, и ноги её здесь больше не будет. И всё. Что случится с Женькой, будет знать только он сам да неведомая тварь, что похищает чужие тела.
Где-то на кухне наверняка валялось тело той, что когда-то была Мариной. Пустая, безжизненная оболочка, настоящая душа которой умерла девять лет назад.
У Оли защипало в глазах. Это несправедливо! Всё не может закончиться вот так! Пускай «Сердце матери» провалилось, но ведь должен же быть ещё какой-то способ… такой, чтобы никто больше не умер. Кроме чудовища.
И тут до неё донёсся голос Женьки — ровный и уверенный, как всегда, но одновременно звенящий натянутой струной. Совсем не такой, каким Оля его слышала, когда он рассказывал о матери.
— Эй, ты. Думаешь, победила? А вот хрен тебе.
Оля замерла у самой двери. Ей не хватило какой-то жалкой секунды, чтобы выйти: темноту взрезал ослепительный белый луч света. Луч, направленный в потолок. Теперь она увидела: Женька стоял в проходе и держал в вытянутой руке фонарик.
Тот самый. Маленький, детский. Он что, всё это время таскал его в кармане?
— Зайки-зайки, баю-бай, да? — продолжил одноклассник. — Так она, кажется, тогда сказала? Думаешь, я не помню? Я всё помню. А ты, — он шагнул вперёд, — сегодня умрёшь.