Женька, улёгшись подбородком на скрещённые на столе руки, зевнул. Сейчас, когда ему в лицо бил свет лампочки, Оля видела, каким уставшим он выглядит. Оно и понятно: это сколько он суток не спал толком? А на уроках особо не поспишь… Может, и с олимпиадных занятий сбегал, только чтобы вздремнуть где-нибудь в школьной библиотеке.
— Без понятия, — отозвался он и прикрыл глаза. — Не факт даже, что она теперь может просто так умереть, если ты подумала о том же, о чём и я. Они вообще живучие… если не получится — я окажусь в тюряге, а оно продолжит тут ходить. Мне это с самого начала в голову пришло. Риск огромный. Да и… блин, это всё-таки мама. Ну, то есть, понятно, что не она. Но она тоже.
Понятное дело. Даже учитывая всё, что случилось по вине этой твари, — не каждый бы смог поднять руку на собственную мать. Внутренний блок. Даже если на месте матери прочно обосновался монстр.
Тварь, сама того не планируя, заняла самую удобную позицию из возможных.
— А зачем тебе в таком случае я? — ответ напрашивался: чтобы помочь. Дать совет или предложить вариант-другой. На крайний случай — временно приютить, чтобы дать хотя бы немного отдохнуть от постоянной холодной войны с собственной семьёй.
— Ну… я тебя сначала не хотел впутывать, — пробормотал Женька, сонно хлопая глазами: разморило в тепле. — И вообще, подвергать опасности кого-то ещё как-то, ну… сама понимаешь. Но у меня там уже просто крыша ехать начала, я понял, что в одиночку это всё не вывезу. А ты была единственной из моих знакомых, кто знает об их существовании. И не решит, что я ебанулся в корягу. И… извини, наверное. Что втянул в такое.
— Да ничего, — машинально произнесла Оля, — я же всё-таки сама предложила.
— Ага, спасибо, — одноклассник вдруг улыбнулся и почти перестал выглядеть бледной тенью самого себя. — Если б ты тогда не подошла, может, и не решился бы. Сидел бы там на скамейке до утра, а потом… хрен знает. Пришлось бы вернуться домой, наверное. Я же даже денег не взял, только телефон и ключи. И тетрадь. И ещё вот это.
Не меняя позы, Женька вытащил руку из-под головы и потянулся к рюкзаку, что всё ещё стоял у стола. Вытащил что-то из внутреннего кармана и протянул Оле.
Фонарик. Маленький, совсем ещё детский. Явно старый: исцарапанный, со следами фломастеров и изрядно побитый временем.
Тот самый, который родители подарили маленькому Женьке, поняла Оля.
========== Часть 5 ==========
Тем вечером они так и не нашли решение. И на следующий день лучше не стало. Приехала запланированная ещё вчера пицца, флешка с сезоном сериала сиротливо лежала у телевизора — а Оле не хотелось ни есть, ни смотреть. Ей всё чудилось, что теперь они оба в опасности. И решать проблему нужно было быстро, но в голову ничего не шло.
Как уничтожить тварь, если она поселилась в теле родной матери? Как выцарапать её оттуда? Где гарантия, что, утратив тело, существо просто не переселится в кого-то другого?
Монстр из закольцованного дома мог принять облик того, кто убивал его. Какой была слабость этого существа — не знали ни Оля, ни Женька.
Дмитрий, его отец, позвонил на следующее утро. Пришлось выкручиваться: рассказывать историю про друзей, которые пригласили готовиться к олимпиаде у них, ну, ты же понимаешь, и обстановка лучше, и мозговой штурм. Кажется, отец не слишком поверил — но перечить не стал. Ладно, если ты так хочешь. Взрослый уже.
— А ты уверен, что с папой ничего не случится? — спросила Оля, когда он нажал на сенсор отбоя и отложил телефон. — Ну, если там… эта штука.
— Уверен. Они обычно не трогают тех, кто не может их чувствовать. Те для них как балласт, понимаешь? Несъедобны. Есть пара исключений, которые могут жрать кого угодно — типа того, что попалось нам по дороге на экскурсию — но и оно выбрало нас скорее потому, что с вами я был. А ты думала, чего я ненавижу массовые сборища?.. Но таких мало. В основном вредят только тем, кто видит.
Оля понимала. Наверняка среди людей, что чувствуют монстров, большинство погибало в детстве, не в силах противостоять ужасу. Остальные — скрывались, делали вид, будто ничего не знают. Как Марина. Как сам Женька.
Возможно, именно поэтому младенцы часто погибали без видимых на то причин, пришло ей как-то в голову. Синдром внезапной детской смерти — или как его там?
— Слушай, а как же я? — спросила она вскоре после звонка. Мысль, что люди без дара неинтересны чудовищам, не шла из головы.
— Ты?
— Ну, я их вроде как не… чувствую? И потому они для меня не опасны?
Женька покачал головой, уже знакомым движением взъерошил волосы. Эта его привычка начинала казаться даже милой.
— Ты знаешь. Это другое. И они знают, что ты знаешь. Это не так опасно, если держаться от них подальше, но… со временем ты можешь тоже начать видеть. Если будешь часто об этом думать.
Оля вспомнила, что случилось на детской площадке, когда она задумалась в ответ на его вопрос. А ведь и правда: стоило представить, будто вокруг неё крутятся неземные существа, как тени предметов начинали обретать плотность и объём, скалиться белозубыми ухмылками, перешёптываться и звать.
Если верить Женьке, представлять нельзя было. И заострять внимание на подозрительных шорохах — тоже.
Что-то точило её изнутри, вертелось в голове, но никак не могло оформиться в мысль. И потому не лез в горло кусок, не получалось отвлечься и переключиться на что-то ещё. Оля начала всерьёз опасаться, будто и впрямь привлечёт к себе чудовищ.
Какой бы безвыходной ни казалась ситуация, они пытались найти решение. Читали дневник Марины, пытались вспомнить, чего боится нечисть.
— Слушай, у них что, совсем нет уязвимостей? — вздохнула Оля вечером следующего дня, отбрасывая в сторону книгу. Солнце клонилось к западу, суббота заканчивалась. Этой ночью должен был начаться её девичник — но, похоже, уже не начнётся. Вместо него — очередной увлекательный вечер историй о привидениях.
Тоже сойдёт. Она сама не понимала, почему так увлеклась этой историей. Было ли это просто желанием помочь? Или ею двигали более глубокие мотивы, которые Оля пока не могла осознать?
— Почти нет, — Женька покачал головой. — Чеснок, серебро, молитвы, всё вот это — перепробовал сто раз. Не канает. Совсем. Они не особо любят металлические предметы и домашний уют, но, если тварь влезла в чужое тело, ей такое до лампочки.
Снова что-то неясное шевельнулось в голове. Отдельные факты упрямо не желали складываться в единое целое. Она никак не могла ухватить за хвост ускользающую идею, вынужденная ходить вокруг да около.
— Слушай… — наконец протянула Оля. — А как у них с памятью? Ты не можешь, ну, притвориться, что она — обычная? Что она человек? Она уже не забудет и не отстанет, верно?
— Издеваешься? — Женька, сидевший в её компьютерном кресле, оттолкнулся от стола и проехался по комнате. — Ты вообще понимаешь, насколько это сложно?
— Ты же говорил, что, если привыкнуть…
— Не в таких же случаях!
Он вскочил с кресла, как ошпаренный. Зашагал по комнате туда-сюда, на ходу продолжая говорить — нервно, быстро, как будто пытался оправдаться.
— Нет. Просто… просто нет! Честно, я пытался, но… как только я пытаюсь сделать вид, что она нормальная, как перед глазами встаёт та картина. Ты думаешь, мне это в голову не пришло? Да первым делом!
— Да поняла я, поняла, — воззвала к нему Оля. — Хватит, успокойся. Я ничего такого не требую.
Женька остановился, выдохнул. Одним движением пододвинул к себе многострадальное кресло и снова упал на сиденье. Откинулся на спинку и закрыл глаза.