— В какой-то момент, — уже более спокойно произнёс он, — мне пришла в голову идея нажраться каких-нибудь транквилизаторов, чтобы вообще не волноваться. Вот тогда, может, и сработало бы.
— Дурацкая идея. Закончил бы как она.
— Спасибо за тактичность, — Женька открыл глаза и усмехнулся, — я понимаю, что это бредовая мысль. Но тогда меня остановило разве что то, что без рецепта транки не купишь. Понимаешь, докуда докатился?
Оля покачала головой. Хорошо всё-таки, что он посвятил её в это дело, а не стал пытаться разгребаться в одиночку.
И тут её наконец осенило.
— Стоп, погоди! Есть же я! Я не испытываю к ней никаких… родственных чувств, мне будет легче притвориться, что я ничего не знаю. А ещё я их не вижу! Так что, по идее, в безопасности.
Женька вытаращился на неё, как на восьмое чудо света.
— Ты с ума сошла? Понимаешь, что это всё только домыслы? Понимаешь, что она может почуять, будто что-то не так — и при малейшем сомнении ты тоже окажешься в зоне риска? Понимаешь, что ни о какой безопасности не может идти и речи?
Повисла неловкая пауза. Оля не находила, что сказать в ответ. Ну да, ситуация остаётся очень размытой. И небезопасной, причём для обоих.
— Но вообще, — он задумчиво потёр лоб, — в этом есть смысл. Как знать, может, и сработает… вот только что ты с ней делать будешь, даже если усыпишь бдительность?
Теперь задумалась уже Оля. И что делать? Убивать человеческое тело, становиться преступницей и, возможно, всего лишь выпускать существо наружу?
Зачем Марина наглоталась таблеток? Только для того, чтобы умереть безболезненно? Очень вряд ли. Скорее — чтобы запереть чудовище внутри своего мёртвого тела. Не выпустить. Убить вместе с собой.
— А если, — медленно произнесла она, — мы обставим всё как несчастный случай? Например, снова подложим ей те таблетки? Так, чтобы оно не заподозрило, что мы хотим его убить. Если это существо не будет начеку, может, выйдет так, что оно не будет покидать её тело.
— И умрёт вместе с ним, — закончил Женька. — Слушай, а ведь точно. Мама для того и… — он запнулся, — пыталась покончить с собой. И у неё бы даже получилось! Если бы не я со своим звонком в скорую. Какая чёртова ирония.
— Ты не виноват. Откуда тебе было знать?
— Так-то оно так, но… а, ладно. Значит, говоришь, таблетки?
Оля кивнула.
— Нанесём твоим родителям визит вежливости. Дневник оставим у меня, а сами тем временем… не знаю, подмешаем ей их в еду. Или в воду.
— В воду даже лучше. Растворится лучше, и вообще. А можно, кстати, с вином или чем-то в таком духе! Алкоголь же вроде лучше реагирует… — Женька вдруг осёкся и замолк — прямо так, с приоткрытым ртом и рукой, замершей в воздухе.
— Ты чего? — не поняла Оля.
— Да так, — он провёл рукой по глазам, словно отгоняя наваждение, — просто… Знаешь, я только сейчас понял, что рассуждаю об убийстве собственной матери.
«Это не она», — хотела сказать Оля, но вовремя умолкла. Он и без неё знает. Просто на такой шаг сложно решиться, даже будучи в курсе, что в теле твоей матери живёт неведомая тварь.
Вместо этого она сказала другое:
— Просто думай, что делаешь это для её же блага. Вряд ли она сама хотела бы продолжать существовать… так.
По нескрываемой благодарности в Женькиных глазах Оля поняла, что подобрала верные слова.
========== Часть 6 ==========
Операцию «Сердце матери» запланировали на понедельник. День, когда отец Женьки будет на работе и не сможет им помешать. И не попадёт под удар, оставшись в счастливом неведении относительно своей супруги и поступка сына.
Они просто не пойдут в школу. Никто не удивится отсутствию двоих учеников: осень, в конце концов, простуды ходят, грипп всякий… Потом, конечно, начнут звонить родителям — но что и в самом деле мешает сказаться больными? Да и тогда уже будет не страшно. Дело окажется сделано.
Оля не очень хорошо готовила, но ради такого случая могла и постараться. Выбрать комбинацию препаратов, которая не будет ощущаться в тесте, растолочь таблетки в ступке — и сдобрить порошком посыпку на чудесном шоколадном кексе в форме сердечка. Одним из четырёх, тем, что помечен красным.
Остальные три достанутся ей, Женьке и отцу. Главное — не перепутать: тогда всё пойдёт наперекосяк.
Самым сложным оставалось одно. Как заставить существо думать, будто Женька перестал его замечать?
— Не волнуйся об этом, — сказал тот, когда Оля спросила напрямую. — Ты подала отличную идею. Если я всё это время буду думать — и заметь, вполне искренне! — что просто хочу помочь матери, оно, может, и отстанет.
— А не вспомнит?.. — с сомнением произнесла та. — Ты же уже показал ему, что можешь видеть.
— Ну… мне кажется, до последнего вечера у меня даже получалось довольно хорошо, — протянул он в ответ. — А ещё, насколько я знаю, они довольно тупые. И память у них короткая. Да, есть вероятность, что оно пользуется мамиными воспоминаниями, а значит, может про меня вспомнить, но… блин, попробовать-то стоит?
Понятно. Решил рисковать. Оля не решилась перечить: в конце концов, это его жизнь и его семья.
Название «Сердце матери» тоже придумал Женька. Как он сам объяснил, в напоминание: всё, что они делают, делается во благо настоящей Марины. Чтобы сохранить её образ светлым, а посмертие — спокойным. Оля никогда раньше не замечала за одноклассником особой сентиментальности, но, видимо, и у него были слабые места.
Легенду придумали не слишком удобную для них, но подходящую для случая: Оля должна была представиться Женькиной девушкой, которую тот решил познакомить с родителями.
В назначенное время они стояли у типового обшарпанного подъезда, одного из многих. Она — нарядная, в красивой блузке под верхней одеждой, с накрашенными глазами и причёской. Он — в одолженных у её отца свитере, джинсах и запасной куртке.
— Ну что, готов? — спросила Оля. Женька кивнул и сжал её ладонь в своей.
— Пошли. Нам на третий этаж.
Хоть она и пыталась думать, будто их затея неопасна, выходило плохо. Сердце гулко стучало, ноги подкашивались, а во рту пересыхало при одной мысли о том, что они собираются сделать. Оле уже приходилось убивать чудовищ. И даже жертвовать людьми — прости, Игорь. Но тогда всё происходило в состоянии аффекта, и она не успевала ничего обдумать. А сейчас — вот так, намеренно, исподтишка…
Женька возился с ключами очень долго. Слишком долго. Его можно было понять: хоть одноклассник и пытался казаться уверенным, пальцы дрожали, и связка выскальзывала из рук. Но в конце концов дверь неприметной квартиры на третьем этаже хрущёвки открылась — и в лицо пахнуло чем-то вкусным и свежеприготовленным.
К аромату примешивалась едва уловимая горечь: лекарства, больничные растворы, едва уловимый характерный запах больного тела, который сложно с чем-то перепутать.
— Раньше такого не было, — успел шепнуть ей на ухо Женька, прежде чем дверь на кухню распахнулась и оттуда выглянула женщина.
На вид — совсем ещё молодая. Лет тридцать. Марина выглядела так, будто время для неё остановилось девять лет назад, когда она только-только впала в кому. Русые волосы, приветливые серые глаза — вот в кого они у Женьки! Вздёрнутый нос и светлая тонкая кожа, через которую просвечивали голубоватые венки.
И эту милую женщину им предстоит отравить? И это она — нелюдь?
Успокойся, приказала себе Оля. Мы всего лишь хотим помочь Марине. Отпустить её с миром.
— Ох, ну наконец-то! — женщина всплеснула руками, ринулась им навстречу. Обняла Женьку, привстав на цыпочки: росточка она была небольшого, ниже сына. — Вернулся всё-таки! Я уже боялась, что ты там поселился, на олимпиаде своей! Ой, а это кто?