Вы бы ахнули, господа, если бы узнали, как он хорошо держится. Он готов пешком идти в Пещеры Диса выручать своего маленького капитана.
— Значит, так, — сказал Ян, потушив сигарету. — Клан Дусс подаст иск на синоби за смерть Нейала и разорение поместья. Надеяться в этом плане нам не на что, потому что Нейгал укрывал имперцев и отказался их выдать человеку с императорским сэтто. Поэтому я попросил о вендетте и мне ее разрешили. Запомни, морлок: меня не интересует твой сэнтио-сама. Я хочу добраться до Моро и я доберусь. Тебе повезет, если они окажутся в это время где-то рядом.
— Нет, мастер Шастар, — оскалился в улыбке морлок. — Это вам повезет…
«Добрый» охранник разбудил Дика, тормоша за плечо сквозь решетку. Дик не стал спрашивать, зачем — во-первых, он больше не заговаривал с этими нелюдями, во-вторых, он и так знал, почему его разбудили, а в-третьих, охранник сказал ему, едва он раскрыл глаза:
— Боги, парень, ты стонешь так, будто с тебя живьем снимают шкуру. Если не прекратишь, Гонза и в самом деле велит мне забить тебе в глотку кляп, а я не хочу.
Дик молча отвернулся. Если бы он мог и в самом деле сделать так, чтобы не стонать во сне, чтобы эта сволочь не слышала, что он опять становится слабым, когда засыпает…
Сон повторялся снова и снова, с разными вариациями: он продирался сквозь трупы на мертвом корабле, но в конце пути, за дверью, его ждала комната с этой жуткой машиной, отнимающей память, а в кресле машин сидела Бет. Она плакала и кричала, умоляя спасти ее, а он ничего не мог сделать. Он каменел и немел, скованный каким-то параличом, и на его глазах ее сначала били током, а потом начиналось мельтешение символов и кадров… Она начинала петь все более чужим, жутким голосом, а потом вставала из кресла сама, и глаза у нее были чужие. «Вот я и обрела новое, молодое тело» — говорила она. — «Хочешь, я спою арию Тио-Тио-сан?» Или что-то еще в этом духе, каждый раз другое, но всегда — настолько же несообразное и этой несообразностью страшное. Дик покрывался холодным потом и терял дар речи, когда она начинала приближаться к нему. Видимо, только во сне терял — его уже не первый раз будили из-за того, что он стонал и метался.
Добрый охранник вздохнул.
— Недолго осталось терпеть, — сказал он. — Завтра транспорт на Картаго.
Это немного обнадежило Дика, но виду он не подал. Он решил, что будет молчать и по возможности постарается даже жестов лишних не делать и не выдавать себя выражением лица. Не вступать в общение ни с какой целью ни под каким видом. С этими — нельзя.
…Он какое-то время не мог поверить себе, когда его отвязали от трубы и отвели обратно в клетку. Он ждал, что его подвергнут тому же, что и гемов, что его за этим сюда привели — и, конечно, он умрет, потому что он не поддастся на тот дешевый трюк, которым они купили гемов, он не поверит в то, что сводится только к телу. Одного гема за другим перед его глазами пропускали через аппарат, и все его друзья утратили память и волю. Никто, кроме Бата, не умер самим собой, не предпочел смерть утрате имени. Дик смотрел на них, и видел, что его больше не узнают — и ему было горько. Что ж, по крайней мере, они увидят, как умирает тот, кого не сломали.
Но его и не думали ломать. Когда все закончилось, его засунули все в ту же клетку, и он понял, что это была еще не пытка — а просто мелкая пакость, придуманная Джорианом.
Господи, выключи звезды. Зачем они. Зачем большое чудо Галактик. От Тебя требовалось всего лишь одно, маленькое чудо — вывести из строя псевдонерв шлема, чтобы раб Твой Ричард снова овладел своими руками и ногами и выпустил единственную пулю в лоб Джориану. Такое маленькое, такое легкое чудо…
Зря он пообещал Джориану, что убьет его. Пустые угрозы дешево стоят, а если Джориан хоть сколько-нибудь принял угрозу всерьез, он примет меры. Так что Дик сам себе напортил, как ни посмотри.
Но главный враг — все-таки не Джориан, а Моро. На его счет Дик не обольщался -
недооценки ждать не приходилось. А жаль.
В первые сутки после смерти Бата и Эстер Дик только оплакивал в душе свои потери и проклинал свою правую руку, предательницу и убийцу. Именно в ту ночь ему впервые приснился сон, в котором пожирали Бет. Когда он проснулся, он понял, что не сможет пережить известия о ее смерти. А потом полежал еще, свыкаясь с этой мыслью, и обнаружил, что, терзая его потерями, враги одновременно развязывают ему руки. Когда ему нечего будет терять, кроме своей вины — он улетит и прихватит кого-то с собой, чтобы по дороге в Чистилище бросить чертям. Как Райан Маэда. Как Самсон. А для этого нужно не проклинать себя, а острить оружие. И Дик снова заставил себя отжиматься в клетке.
И когда охранник сказал ему, что завтра, возможно, отлет — он помолился, чтобы тот не ошибся.
Он снова заснул и проспал до побудки без сновидений. А после побудки и раздачи завтрака пришла новая команда охранников — уже не рейдеры, а люди в какой-то униформе.
Рабов вызывали по присвоенным недавно номерам и строили в колонны по одному, надевая обручи, подключенные к общим пультам. Дик весь внутренне напрягся, ожидая вызова — и вскоре услышал. Сопротивление не имело смысла, юноша позволил надеть на себя обруч.
Он помнил, как в хвосте рабской колонны шел по переходам станции к транспортному узлу, где был ошвартован большой корабль для перевозки живого груза. Там, загнав в ячейку с еще семью рабами, с него сняли обруч.
На корабле было полегче с водой и воздухом. Сам корабль явно был списанным военным транспортником, и ячейки по восемь были изначально разработаны для солдат. Поэтому системы жизнеобеспечения не надрывались. У Дика прошла головная боль, не отпускавшая его на станции. Воды для питья было, правда, маловато — дозатор работал только два раза в сутки. Но Дик уже успел привыкнуть к жажде.
Путешествие длилось четверо суток, и почти все это время Дик не вставал с койки. Теснота была страшная, еще страшнее, чем в клетке — здесь нельзя было даже отжаться на руках, высота полки этого не позволяла. И два последних дня стояла жара — видимо, системы кондиционирования и охлаждения барахлили, а корабль проходил между солнцами. С Дика сошло семь потов, и он перешел в ту стадию немытости, когда человек уже перестает стесняться грязи и чувствовать скверный запах.
Он не заговаривал ни с кем из сокамерников, сидевших в основном так же молча и безучастно. Все возможные сведенья о своих друзьях-гемах он уже получил стараниями Джориана. Вроде бы, один попутчик был из сервов Нейгала — но Дик не хотел в этом удостоверяться: если и так, то что он сделает? В лучшем случае, обречет беднягу на еще один сеанс истязаний.
Космопорт Лагаш встретил их дождем со снегом. Дик ничего не запомнил кроме этого, потому что до бараков-распределителей их гнали под обручами и бегом. И лишь там, избавив от обруча, его отделили от гемов, отведя в маленькую камору, вроде кордегардии. К этому моменту он так измотался, что ждал исхода событий без малейшего волнения, с одним лишь желанием: лечь и уснуть.
— Это он? — в камору вошел высокий, чуть сутулый пожилой человек и с ним — морлок-охранник. Человек подошел к Дику, чуть встряхнул его, потрогал лоб, ущипнул за тыльную сторону ладони и оттянул веко. Дик понял, что это — бывалый медтех.
— Температура, — недовольно сказал он. — Обезвоживание. Как вы его везли?
— Как и всех, — сказал охранник.
Сутулый снял с себя плащ-накидку и набросил Дику на плечи.
— Следуй за мной, — приказал он. — Если не пойдешь — тебя погонят стрекалами.
Дик поковылял за ним. Под слепящий ледяной дождь выходить не пришлось — глайдер стоял в крытом гараже этого же барака-ангара. Сутулый сел за руль, морлок — на заднее сиденье, посадив сначала Дика и приковав его к подголовнику переднего сиденья наручниками.
Юноша не запомнил дороги — однообразное движение глайдера убаюкало его. Но когда путь закончился, его разбудили весьма жестоко — ударом стрекала. От неожиданности он не сдержал вскрика.