Короче, Картаго была беременна десятками социальных проблем — но при этом никто не возлагал вину на Шнайдера. Бранили бездельников-космоходов, которые сидят на задницах и получают пособие за счет работящих людей; бранили жадных пескоедов, которые жлобятся для тех, кто проливал ради них свою кровь и губил свои корабли, бранили глав тех или иных кланов — сам же Шнайдер выходил чист и незапятнан, и сестра его — тоже.
Констанс знала, что о любви народа к правителю гораздо больше говорят выступления на бесплатных инфоконференциях и сборники анекдотов, нежели официоз — и она ознакомилась с обоими этими источниками, благо на Картаго никаких цензурных ограничений, похоже, не было. На бесплатных инфоконференциях Шнайдера добродушно бранили за то, что он ширяет по всему бывшему вавилонскому сектору со своим Крылом, пиратствует и воюет, а все дела планеты бросил на бабу — то есть, свою сестру Лорел. А еще — за то, что он не торопится вешать тех, кто слишком громко вякает насчет переговоров с Империей и сдачи.
С мнением тех, кто «вякает», Констанс ознакомилась через те же конференции. Похоже, что виселицы они не очень боялись, несмотря на то, что за изменническую пропаганду полагалась именно смертная казнь. Констанс призадумалась. Картаго представляла собой скрытый лагерь, а в скрытом лагере человек, высказывающий оппозиционные настроения, куда менее опасен, чем тот, кто втихомолку предпринимает какие-то шаги для сдачи. В конце концов, люди, высказывавшиеся за прекращение войны и подписание хоть какого, но мира с Империей, никак не могли ни сформировать большинства, ни улететь с планеты. Значит, иметь их под надзором и не трогать было куда лучше, чем начать вешать и загнать в подполье. Шнайдер, если за такой политикой стоял действительно он, поступал далеко не самым глупым образом, хотя, ознакомившись с ситуацией получше, Констанс решила, что тут больше видна рука «Лунного сёгуна», Госпожи Мира, Лорел.
Шнайдером восхищались неподдельно, и даже в анекдотах он представал как… хм, образец мужской доблести во всех ее проявлениях. «Разговаривают Рихард и Лорел. Рихард: „А давай завтра с утра захватим Эдессу?“ Лорел: „С утра захватим Эдессу — а что вечером будем делать?“ Это был один популярный жанр, а второй: „Разговаривают Рихард, Лорел и Солнце. Тейярре: „Я боюсь, друзья мои, что в постели с девственницей у меня случится нестояк“. Лорел: „А что такое „девственница?“ Рихард: „А что такое «нестояк“?“ Короче, любовные приключения Шнайдера были такой же популярной темой, как и его военные подвиги, и, похоже, сам Шнайдер бравировал этим. Констанс снова призадумалась. Она знала, что есть вещи, не зависящие от идеологии, и одна из этих вещей — нравы высшего света. В Империи мало какие шашни крутились «просто так“, без какой бы то ни было подоплеки. Вряд ли невоздержанность Шнайдера имеет причиной только… хм, невоздержанность Шнайдера. Констанс прочитала кое-что о женщинах, с которыми связывали его имя — все это были дамы вдовые либо незамужние, вполне самостоятельные. Констанс подумала и решила, что Шнайдер изо всех сил отделывается от матримониальных посягательств и при том старается не нажить себе врагов. Клан, которому удалось бы женить Шнайдера на своей представительнице, изрядно усилил бы свои позиции. Ребенок Шнайдера… Он почти наверняка бы унаследовал любовь и почитание, изливающиеся сейчас на его отца, и если бы это был сын, то, возможно, он затмил бы юного императора… а если бы это была дочь, то Бет явно утратила бы свои позиции… Но Шнайдер перетаскивает одеяло на Бет, он это делал еще тогда, когда Моро не нашел Бет… интересно, почему.
Но кем вырос этот мальчик, Керет бин Аттар аль-Адевайль, в тени таких людей, как Рихард и Лорел Шнайдер? Такие личности либо подавляют, даже невольно, либо ты загораешься от них как факел от факела. Но на пару «Филипп-Александр» или «Нобунага-Хидэёси» Шнайдер и Керет походили мало. Сколько Констанс ни искала — не могла найти упоминания имени юного Солнца в связи с чем-нибудь, кроме официальных и культовых мероприятий. Похоже, он был чисто церемониальной фигурой.
Значит, Шнайдеры рассматривают Бет как свой инструмент влияния на юного императора? Муж — голова того, что осталось от Вавилона, а жена — шея, которая вертит головой? Что ж, Бет — девочка бойкая, у нее может и получиться…
Придя к такому выводу, Констанс погрустнела. Еще грустней ей было от того, что ничего выяснить о судьбе Дика так и не удавалось. Констанс пыталась осторожно расспрашивать слуг или Джориана — но первые прекрасно умели хранить молчание о делах хозяина, а второй попросту ничего не знал, хоть и напускал на себя важный вид.
Шастар мотался по планете, заручаясь поддержкой старых друзей Нейгала, нигде не проводил больше ночи, пользовался только своим катером, который не останавливал в общественных глайдер-портах и не регистрировал, а потому следов не оставлял.
Решительных действий он не предпринимал, пока не выздоровеет морлок, потому что ему не хотелось действовать без помощника. А сам морлок бил хвостом и рвался в бой, но понимал, что делать ему пока нечего. Шастар оставил его и коса до выздоровления у Кумала Даса из клана Энки, одного из друзей Нейгала, капитана Бессмертных.
Вендетта по законам дома Рива могла быть частной или клановой — и касалась, соответственно, либо двоих (троих, четверых — сколько в эту вендетту были вовлечены, следовало специально оговорить), либо обоих кланов. Поскольку Шастар объявил частную, Моро был не вправе привлекать других синоби и пользоваться своим положением как синоби. Шастар каждый день подключался к инфосети и следил за судебными новостями. Через две недели после смерти Нейгала столичный суд постановил отказать клану Дусс в удовлетворении иска против Морихэя Лесана. Тогда Шастар вздохнул с облегчением (если бы судебная волынка затянулась, пришлось бы погодить с вендеттой) и, как требовал закон, заявил о мести.
С этого момента ничто не мешало Моро нанести превентивный удар, поэтому-то Шастар и старался не оставлять следов.
Он знал, что синоби, отыскавший в Империи потерянного ребенка, сыщет и скрывающегося пилота на Картаго, так что не намеревался отсиживаться в обороне. Он начал следить за манором Лесана. Манор был хорошо укреплен против непогоды и людей, а у Шастара не было сил и техники, чтобы штурмовать его. Охрану несли трое боевых морлоков, так что о лобовой атаке нечего было и думать.
Однако в маноре Моро появился лишь однажды, причем с довольно большой толпой. Шастар, наблюдавший с одной из ближних гор, рассмотрел там женщину, ребенка и долговязого мужчину, одетого по имперской моде — и понял, что это те самые, из-за которых разгорелся сыр-бор. Мальчика-пилота среди прилетевших не было. В тот же день Моро покинул свой манор и больше там не появлялся, хотя Шастар находился на своем наблюдательном посту больше недели.