От Марии было больше толку — она доискалась Сан и расспросила ее о том, куда ушел Дик, но когда Рэй добрался до вентиляционной трубы, ему стало понятно, что морлок туда не втиснется.
— Я найду его, — пообещал он женщинам, но с трудом представлял себе, как это получится. Нужно было приниматься за дело быстро, у него сердце становилось чёртом при мысли о том, что Дик блуждает где-то в подземельях один, без еды и даже без света — но он даже не мог определить, куда ведет эта проклятая труба.
Рэй потратил почти сутки на то, чтобы добраться до Аквиласов и вернуться к комбинату с Актеоном (большая часть этого времени ушла на ожидание конца рабочей смены). Тэка тоже не знал, куда выходит воздухозаборник, но зато представлял себе принцип, по которому устроены эти сооружения — и скоро спустился с Рэем на уровень жизнеобеспечивающих коммуникаций и вышел к подземному резервуару.
Дика здесь, конечно же, не было. Не мог же он дожидаться их здесь один, в темноте и холоде. Да и был ли он здесь?
— Динго, след, — скомандовал Рэй. — Капитан Суна. Ищи капитана!
Динго покрутился, но следа не нашел. Однако что-то такое он унюхал в воздухе, потому что поскулил в потолок, а потом кинулся в озерко. На другом его берегу (то есть, на плотине, через которую перекатывала вода), он заметался у входа в еще один коридор.
Рэй разделся, скрутил лохмотья в узел и привязал его к голове.
— Возьми, — Актеон отстегнул свой налобный фонарик.
— Не, он мне больше мешать будет, — отказался морлок и спустился в воду.
Выплыв на том берегу, он оделся и вошел в коридор, указанный Динго. Стены коридора были помечены лемурскими каракулями. Рэй уже успел узнать, что обозначает человечек с огромной головой, половину которой составляет рот, и маленьким круглым пузом. Он обозначает, что данный путь ведет в пещеры бустерных плантаций, где лемуры кормились и куда стаскивали органический мусор. А намалеванный чем-то темным на пузе у человечка крестик явно показывал, что Дик направился не куда-нибудь, а именно туда.
Но Рэя больше беспокоил другой значок: отпечаток вымазанной в маркере лемурьей ладошки. Он обозначал, что здесь поблизости — ничьи катакомбы, где совершенно реальна опасность быть съеденным.
Рэй бросился в коридор, крикнув:
— Вперед, Динго! Ищи!
Время, проведенное в ничьих подземельях, Дик измерял в розариях, и вышло у него около сорока, что означало порядка десяти часов, не считая того времени, что он проспал и провел без сознания. Заснул он вскоре после того, как заблудился, а заблудился — после того, как наобум кинулся прочь из бустерных пещер.
К этим пещерам он дошел по светящимся меткам, оставленным, как видно, лемурами. Этот путь занял шесть розариев. Розарий он сделал себе в детском комбинате из какого-то шнурочка, и, перебирая узелки, шагал без страха, ведомый лемурскими метками и ощущением, что его и тут не оставят и что не просто так ему пришлось покинуть детский комбинат. Это была не конец пути, даже не остановка, а поворот на новый маршрут, на новую спираль миссии. В Пещерах Диса жатвы хватало, нивы готовы были осыпаться впустую, а работников недоставало просто катастрофически.
Дик последний раз ел утром, поэтому когда он почувствовал знакомую с корабельных времен вонь — а органические отходы, которыми питают бустер, всегда и везде пахнут одинаково — он даже обрадовался. По крайней мере, в этих пещерах он не умрет от голода.
Потом он различил впереди еле заметное свечение — не такой свет, каким бывает свет дня или лампы, а мертвенно-желтый, не проясняющий тьмы, но делающий ее еще гуще в сравнении с собой. Нити бустерной грибницы, устилающие и пронизывающие органическую подложку, были точно нарисованы на ткани темноты, расстеленной по всей гигантской пещере. Дик ускорил ход, не разглядел решетку заграждения и довольно крепко впилился в нее лицом.
Он упал на колени, высказав свое мнение об этой решетке словами хоть и из синдэнского лексикона, но все же из той его части, которая выдавала в сохэях воинов, а не монахов. Отдышался, проверил, идет ли кровь из носа — нет, не идет — нащупал эту решетку рукой и начал обшаривать ее, ища возможности добраться до бустера.
Прутья решетки были сварены под косым углом, ячейки — достаточно широки, чтобы Дик мог просунуть руку. Кроме того, глаза его приспособились, и тьма уже не казалась такой густой и плотной, прорезанной только светящимися жилками. Дик различил во мраке тяжелые, как тучи, наплывы и наросты бустерного гриба, громоздящиеся брюхатыми башнями, уходящие куда-то в гулкую глубину пещеры. Ни до одной из них он не мог дотянуться рукой — но ближайшая была вполне доступна для флорда, выдвинутого на метр. Дик мог бы отхватить кусок лезвием и поддеть на острие, вытащив сквозь решетку.
Удалось ему это не с первого раза. Видимо пласт гриба в избранном месте был толще, чем он думал, пришлось ударить несколько раз, прежде чем что-то там отвалилось и шмякнулось наземь. Дик начал всматриваться, чтобы увидеть, куда оно упало, и вроде как разглядел. Повернув флорд, он проткнул свою добычу острием и поднял. Она оказалась тяжелее, чем он предполагал. Это удивило Дика — пористое «тело» бустера имело сравнительно небольшую плотность и довольно большие куски весили мало. Юноша увидел, что часть поддетого куска светится и понял, что подхватил вместе с бустером комок отбросов, пронизанных грибницей. Он подтащил кусок к решетке и сбросил там на пол, чтобы очистить от дряни, рассечь на части и протащить сквозь ячейку. Укоротил лезвие и ударил почти наугад — и тут флорд наткнулся на что-то твердое. Он рассек это что-то без особых трудностей, флорд есть флорд — но в бустере вообще ничего твердого не должно быть! Дик пощупал рукой и нащупал…
…Руку. Человеческую ладонь. Он разрубил ее напополам — кости, вот что сопротивлялось клинку.
Жуткое рукопожатие оставило на ладони юноши довольно много разложившейся, недоеденной бустером плоти. Дик заорал, отдернул руку и, вцепившись в свой флорд крепче, чем черт в грешную душу, бросился наутек. Тыкаясь слепо в стены, он нашел-таки коридор и побежал — точнее, быстро поплелся — по нему. За спиной его перекликались какие-то голоса, а может быть, то было эхо его собственного вопля — он не хотел останавливаться и задумываться. Руку он вытирал о мокрые стены, ссаживая ладонь, и готов был скорее оставить ее вообще без кожи, чем терпеть на ней трупные остатки, а они все никак не хотели сходить. Зловоние преследовало его, и рвота заставила остановиться на минуту. Приступ был коротким, но, судя по субъективным ощущениям, Дик злостно нарушил закон сохранения вещества: наблевал вдвое больше, чем съел с утра.
Дальше он пошел вперед уже медленно, шатаясь на ходу, бормоча какую-то нелепую самодельную литанию на трех известных ему языках, обращаясь ко всем знакомым святым речью, наполовину состоящей из ругательств. Его человеческому терпению пришел конец, его испытывали слишком долго. На Картаго гораздо больше мерзостей, чем может вынести человек. Может быть, даже больше, чем может вынести Бог… И тут, словно в подтверждение его мыслей, земля разверзлась, и юноша кувыркнулся в бездну.
Бездна оказалась глубиной метра два. Дик не сломал себе ни кости, хоть и здорово ушиб колени и в кровь разбил голову.
Придя в себя, он понял три вещи. Первое: он никогда больше не будет есть бустер в Пещерах Диса. Второе: он выбежал из пещеры не тем коридором, каким вошел в нее, заблудился и окончательно отрезал себе обратную дорогу, свалившись в этот выем. И третье: здесь кто-то есть, кроме него, и этот кто-то сейчас попытается им закусить. Последнее очень легко было понять из того, что «кто-то» (весьма вонючий) сопел и облизывался, бормоча: «Целый… теплый совсем… вкусный, да…», а его рука, довольно большая и крепкая, обрывала на Дике рубашку.