— Приду, конечно. Я не люблю завтракать в постели. Только приму душ.
— Я жду тебя.
Когда они курили после завтрака, вместе убрав посуду, Карел сказал:
— Хочу, чтобы так было всегда. Переезжай ко мне.
Наташа задумалась.
— Нет, подождем, — решила она. — Вдруг я тебе надоем? Ты меня так мало знаешь. И потом, ты привык жить один.
— Я хочу привыкнуть жить с тобой. И чтобы ты привыкла…
— Все равно я так резко не могу.
— Ты никуда не спешишь?
— Нет, сегодня сказка. Утром в театре, я имею в виду. В сказках я больше не занята, взяли двух совсем молоденьких девочек. Возраст имеет свои преимущества.
— Замечательно. А я спешу. Мой возраст тоже имеет свои преимущества, сейчас ты в этом убедишься… — Он поднял ее на руки и отнес в постель…
13
В театре началась елочная кампания, весь мужской состав вовсю «дедморозил», и у Наташи образовались настоящие каникулы.
К ее удивлению, Карел действительно успел оформить все необходимые для отъезда документы и сообщил ей по телефону, что двадцать третьего декабря они должны улететь. Мама была так рада за нее и даже не расстроилась, что день рождения дочери они отпразднуют порознь. Таким образом, через день Наташа уже сидела в кресле самолета, все еще не веря в происходящее. Англия приветствовала их дождем и немыслимо зеленой травой.
Приятель Карела встречал их в аэропорту. Он оказался маленьким, загорелым, усатым и очень подвижным. Он окинул ее восхищенным взглядом и одобрительно покачал головой.
— Я думала, он сейчас заглянет мне в зубы, — сказала Наташа на ухо Карелу, когда они мчались по шоссе в красном «ягуаре».
— По-моему, он остался доволен. Решил, что ты еще можешь выиграть десяток заездов, — шепнул Карел.
На ферму Фрэнка они прибыли уже довольно поздно, переполненные впечатлениями, уставшие от долгой поездки.
Жена Фрэнка была миловидной, миниатюрной француженкой. «Изабель», — представилась она Наташе, расцеловалась с Карелом. Дом был украшен к Сочельнику, всюду висели колокольчики и веночки из зеленых веток, посмотреть на гостей прибежали дети — девочка лет восьми и мальчик помладше, повторявший все за сестрой. Они с любопытством рассматривали Наташу — им сказали, что она русская.
Хозяева были так радушны и непринужденны, что Наташа внутренне расслабилась. Все так устали, что легли спать пораньше.
Утром Наташа, умывшись и одевшись для прогулки, спустилась вниз. Улыбающаяся Изабель спросила:
— Карел спит?
— Да, я решила его не будить.
— Пусть отдыхает. Сейчас мы позавтракаем, и я покажу тебе свою мастерскую, если хочешь.
— Конечно.
Картины Изабель оказались яркими, пронизанными светом, фантастическими по сюжету. Было очевидно, что обыденная реальность ее совершенно не устраивает.
— Ты не станешь возражать, если я сделаю с тебя набросок? Карел все равно еще спит, я тебя не утомлю.
— Кем же я предстану на твоем рисунке?
— Кем предстанешь? Но ты же валькирия, это совершенно очевидно, — засмеялась Изабель, принимаясь за карандашный рисунок. — Если мне все удастся, я потом напишу тебя красками и подарю картину вам на свадьбу. Когда ваша свадьба?
— Мы еще не думали об этом.
— Тогда мне следует поторопиться. Вдруг в следующее воскресенье? — снова засмеялась Изабель.
Через полчаса она жестом пригласила Наташу взглянуть на рисунок. Голову вылетавшей из снежного вихря девы с лицом Наташи украшал скандинавский шлем, выбивавшиеся из-под него волосы сливались с метелью. Экстаз полета, на губах — улыбка утоленной страсти.
— Ты мне польстила, Изабель… Я тут гораздо красивее, чем в жизни.
— Нет. У тебя такое лицо, когда ты смотришь на Карела… Блондинка и темный шатен, и при этом неуловимо похожи — идеальное сочетание. У вас будут изумительные дети.
В мастерскую поднялся Карел. Увидев рисунок, схватил его и помчался к факсу снять копию.
— Эй, а мои авторские права? — окликнула его Изабель. — Давай подпишу. Оригинал мне действительно нужен, это будет картина. Твою девушку надо писать акварелью — такие чистые, полупрозрачные тона. Русские женщины очень красивы, но ты выбрал самую лучшую…
— Да, я знаю, — скромно кивнул Карел, целуя Наташу в щеку.
Они любовались великолепными лошадьми в конюшнях Фрэнка, глаза которого горели гордостью и фанатизмом. Он приказал оседлать для них кобыл посмирнее и одобрительно кивнул, когда Наташа вспорхнула на мышастую четырехлетку. Она почувствовала под собой плотное тело лошади и поняла, что ничего не забыла. Прогулка доставила ей огромное удовольствие.