— Не спеши… — сказал он. Он ласкал ее, продолжая целовать, пока не наступил высший миг наслаждения, будто рухнула плотина и хлынула полноводная река, затопляя и унося с собой все ее сомнения и комплексы, и она застонала глухо, стиснув зубы, и сжала его плечи, прижимая к себе, словно боясь, что он уйдет, в животном нетерпении стремясь ощутить его плоть внутри себя. Он встал на колени между ее ног и с силой вошел в нее. На секунду задержался и сделал несколько ритмичных движений. И в этот миг она заплакала навзрыд, не в силах перестать, отвечая ему каждой клеткой своего тела шепча:
— Прости меня, прости, я больше не буду, мне так хорошо…
— Плачь, плачь, значит, так надо, я люблю тебя, — говорил он, не прекращая двигаться медленно и плавно, и она затихала постепенно, всхлипывая, как ребенок, понимая, что обрела сокровище, которого больше никто у нее не отнимет, и отвечая его движениям. Он ускорил ритм, положив руку ей на живот, другой продолжая нежно поддерживать бедра, и вдруг сверхновая звезда вспыхнула у нее в мозгу, и от восторга остановилось дыхание, и взрыв этот не кончался, пульсируя волнообразно в течение бесконечно долгих секунд, и она закричала хрипло и протяжно. Тогда и он вскрикнул, как от невыносимой муки, ее живот оросил горячий дождь, и через мгновение Никита упал лицом ей на грудь. Он перевернулся на спину, обняв ее так, что она почти лежала на нем, и долго, ласково целовал ее макушку и волосы, потому что лицо она спрятала у него на груди.
Потом, когда они медленно шли к метро, Наташа спросила:
— Ты очень любишь жену?
— Да, — серьезно ответил он. — Жена и дети — это то, ради чего я живу. Не стану скрывать, что испытываю угрызения совести по этому поводу, но ничего не могу с собой поделать. Ты искушаешь меня каждым движением. Я просто принял это, что и тебе советую сделать, потому что твоей вины тут нет. А твой «бывший», кстати, большая скотина. У тебя ведь больше не было никого?
— Кто тебе сказал?
— Твое тело. Не будем больше об этом, прости меня.
Наташа была благодарна ему за эту откровенность, за отсутствие недомолвок, которые могли бы стать основой для большой взаимной лжи. Ей нравилась жена Никиты — молодая, симпатичная, умная женщина. Хотя ссорились они бурно и часто, поэтому Никита и ночевал иногда в театре — вернее, ссорился в основном он, но сам же и обижался. Наташа понимала, что быть женой актера не каждой женщине под силу, а характер у Никиты вообще не сахар, он был упрям, тщеславен, а во хмелю бывал вообще невыносим. Друзей он не выдавал, был им искренне предан, но его противникам в театре приходилось несладко.
5
Даже в первые дни и месяцы их связи, когда золотая радость плескалась во всем теле после каждого свидания и по лицу блуждала невольная улыбка при мыслях друг о друге, когда все в партнере казалось милым и часами не хотелось расставаться, — даже тогда Наташа понимала, что никогда не захочет быть его женой, потому что не мыслила себе брака, основанного на несчастье другой женщины и двух мальчишек, страстно привязанных к отцу.
Они пережили все, что связано обычно со служебным романом одинокой женщины с женатым мужчиной. Попытались как-то встретиться в холостяцкой квартире его приятеля, но чувство унижения и брезгливости после этого эксперимента удержало их от следующих. Они оставались по вечерам вдвоем в театре «выпить чаю», гуляли в безлюдных уголках Измайловского парка, сидели в маленьких кафе. В чужих городах, среди незнакомых людей, они были счастливы и свободны, ходили, взявшись за руки, по улицам, вместе покупали сувениры и подарки Никитиным детям, пили по вечерам в гостинице вино и ложились спать, как молодожены.
Но почти всякая страсть за три года иссякает. Они старались беречь друг друга, быть настоящими друзьями, не оскорблять самих себя подозрениями и намеками, и в какой-то мере им это удавалось лучше, чем многим другим, но объективная реальность была не на их стороне. Замирая от счастья в постели с Никитой, после самых нежных объятий, Наташа невольно думала: «Наверное, он так же ласкает жену, и ей это нравится, как мне. Говорит ей те же слова… Он так привычно и доверчиво засыпает рядом, что я сама уже не знаю, кто я».
Никита иногда ловил себя на мыслях, за которые ему было стыдно, — о том, например, что Наташа смогла купить пусть подержанную, но все же машину, а он один содержит семью, мальчишки из всего вырастают, требуют подарки, продукты постоянно дорожают, а она тратит деньги только на себя.
Они почти сразу перестали ходить в рестораны — у Наташи на душе скребли сотни кошек, когда он расплачивался по счету, и мерещились голодные детские глаза и рваные ботинки, а он не мог допустить, чтобы приглашенная им женщина платила даже за себя.