– Ну, Вальтер Хосе, конечно, молодец, – наконец отозвался Артуро. – Любит своё дело. Но живёт в мире Дамбартон-Оукской конференции шестьдесят восьмого года и взрослеть явно не хочет.
– Что это значит?
– Значит, что он безнадёжно отстал. Не верит результатам новых радиоуглеродных анализов. Закопался в старых подшивках «Американ Антрополоджист» – из тех лет, где так любили ссылаться на Мензеля, Роу, Досона и прочую братию из Беркли.
Дима поморщился. Понял далеко не всё из переведённого Аней, но общую идею уловил: Вальтер Хосе, к которому они с Максимом приезжали обсудить Инти-Виракочу, не лучшим образом ответил на их вопрос о «величайшей тайне цивилизации чавин».
– До чавинцев в Южной Америке были и другие цивилизации. – Артуро елозил между зубами зубной нитью. Разговорившись, забывал о ней. Потом вновь принимался за чистку. Нить покраснела от крови, но племянника Дельгадо это не останавливало.
Дима не планировал приставать к Артуро с расспросами, но часом ранее увидел, как тот возвращается из палатки Скоробогатова без обычного сопровождения, и заставил себя натянуть влажные ботинки. Аня на его призыв откликнулась не сразу.
– Вообще-то Артуро говорит по-английски. Ты бы справился.
Лагерь после обеда выглядел мёртвым. Гамаки провисли под тяжестью тел, были неподвижны. Оба костра потухли. Куры и мулы молча ютились в наспех сооружённом загоне из лодок и свежесрубленных деревьев. Из палаток не доносилось ни слова – даже из той, где собрались люди Скоробогатова. Впрочем, дождь заглушал любые звуки.
Час назад Скоробогатов объявил днёвку. Рассчитывал, что охотники агуаруна осмотрят местность. Разумная предосторожность после «подарочка», сегодня утром обнаруженного в лагере. «Подарочком» его назвала Зои – правда, испугалась не меньше остальных. Агуаруна Катип, сын Титуса, в последнее время увивавшийся вокруг Ани, нашёл его первым – свежее чучело ленивца, вымазанное кровью, с грязью вместо внутренностей и со вставленными в глазницы комочками перьев. Кандоши такая инсталляция напугала до суеверного шёпота. Макавачи сказал, что это угроза, адресованная каждому из членов экспедиции. Впрочем, самих же кандоши Скоробогатов и заподозрил в первую очередь. Решил, что они нагоняли страх на охотников агуаруна, вечно подтрунивавших над ними из-за унизительной роли носильщиков и лагерной прислуги. Допрос ни к чему не привёл. Индейцы отрицали свою причастность. По всему выходило, что кто-то чужой ночью проник в центр оборудованной стоянки и смог, незамеченный, вывесить свой трофей на стволе дуплистого тамаринда. Чучело в итоге сожгли. Егоров раздал прежде не вооружённым кандоши помповые ружья, а охотников и следопытов агуаруна отправил разведать округу.
Дима радовался отдыху. В последние дни боль становилась невыносимой. Ноги, покрытые красными пятнами, зудели. Кожа в уголках между пальцами слоилась, покрывалась сочащимися язвочками. Неудивительно. Дима не помнил, когда в последний раз надевал сухие ботинки. По четыре раза в день менял носки, обрабатывал ступни детской присыпкой, которой с ним поделился Покачалов – к запасам талька он никого не подпускал, – но облегчения это не приносило. От присыпки ранки начинало жечь. Первое время Дима стеснялся изъязвлённых стоп, ботинки снимал в темноте, прятал в мешок и огрызался, если Аня предлагала выставить их сушиться к костру и намазать гуталином. Теперь стеснение, как и брезгливость, ушло. Дима не боялся свесить с гамака голые ноги, даже если рядом были Екатерина Васильевна или Зои. У всех на виду вставлял между пальцами смазанную вазелином вату. Вот и сейчас, забравшись в гамак Рауля, первым делом взялся за тюбик вазелина.
– Нет, ты пойми правильно, – после долгой паузы заговорил Артуро, – дикари тоже встречались. Как там сказал Вальтер? Прятались по пещерам и выли на луну? Было и такое. С доинкскими цивилизациями сложно, они ведь ни архивов, ни хроник не вели. «Вряд ли у них было больше признаков разума и понимания, чем у скотов, на которых они были очень похожи своими дикими обычаями». Забавно, да? Привет от отца Бернабе Кобо. Да и сами инки скрывали свои корни – говорили, что до них в Тауантинсуйю царили варварство и беззаконие.
– Забавно, – согласился Дима. – Тем более что испанцы поступали так же.
– Это как?
– Говорили, что «во всей огромной империи Новой Испании нет ни одного памятника или руин здания древнее, чем колониальные».
Племянник Дельгадо на Димин выпад не ответил. В дождевом лесу было не до споров. Прозелитический напор Артуро не возвращался даже в те мгновения, когда Дима вспоминал отрывки бесед с Софией из Археологического музея Трухильо. София… Дима часто видел её в снах. Не мог забыть её очаровательную беззащитность и то, как мило она говорила своё «не торопитесь с выводами». Порой представлял, что София рядом, и так одолевал накатывавшее отчаяние – не хотел разочаровывать девушку своей слабостью.