, а потом посмотрела на молодого шерда.
Два дня в Эстараде показали, что путь через горы непрост. Если с ней что-то случится или они все-таки наткнутся на стражу, Таш останется один. Он сильный, он выживет. Но с той парой слов, которую он знает на шердском, сделать это будет гораздо сложнее, чем с умением договориться о крове и еде.
Лаана глубоко вдохнула.
– Кстати, пока мы не легли спать, не хочешь, чтобы я тебе помогла вспомнить основы шердского языка?..
***
За день Лаана так утомилась, что задремала прямо у стены, пока Таш отлучался справить нужду. Еще вчера и позавчера казалось невозможным уснуть в такой толпе – больше десяти человек в одном помещении! И никакой тебе мягкой постели, которую Нади ежевечерне взбивала. Но усталость с каждым днем накапливалась, и в конце концов Лаане стало наплевать и на храп хранителя по имени Орбин, и на возню Тэйхиса, такого же новичка, как они с Ташем. Женщина даже не поняла, когда перестала все это слышать. Мир просто угас, сменившись беспокойным сном.
Разбудил ее внезапный шум. Лаана вздрогнула, поморгала и осмотрела окунутую в полумрак пещеру, пытаясь понять, что произошло. Нападение стражников? Явление бедного и совершенно безобидного Забвения, которому хранители приписывали не пойми какие грехи, вплоть до планов по уничтожению всего мира?
Это был всего лишь Глаза Гор, который застыл над костром. Еще не успевший утихнуть огонь освещал полуобнаженную фигуру и придавал мрачности его виду.
– Вставайте! – повторил он. – Имя названо. Саттаро в горах, всего в полудне отсюда.
Лаана вздохнула и откинулась назад, сильнее укутываясь в неизвестно откуда взявшееся одеяло. Наверное, Таш ее прикрыл, а она и не заметила.
Снаружи все равно ночь. Солнце только село, если судить по тому, что в костре не прогорело топливо. Ползти по горам в темноте никто не будет – это чистое самоубийство. И днем-то под ногами постоянно осыпаются камни, а тропы норовят превратиться в обрыв. Можно спать дальше.
Однако хранители зашевелились и начали расталкивать тех, кто уже заснул. Понаблюдав за ними, Лаана с досадой пробормотала:
– Ну какого Кеша…
– Спи. Раньше рассвета все равно в путь не двинемся. Ночью слишком темно даже для тинатского зрения.
Вместо Таша рядом сидела мать. Шерда не было, как и Са Реана. Они единственные отсутствовали в пещере.
Лаана поежилась. Сквозь широкое отверстие в нагретое костром помещение проникал ночной холод.
– Может, ты мне все-таки скажешь, что такого сделал этот ваш Саттаро? Вы постоянно молчите, говорите обрывками, ничего толком объяснять не хотите. Таша все равно нет. Можно не бояться, что он опять будет доказывать, что Заб невинен, как младенец.
Мать ответила не сразу. Подождала, пока Птица призовет всех спать дальше и оттащит в сторону непривычно оживившегося духа Эстарады, видимо, убеждая его в том, что среди ночи нельзя отправляться в путь.
– Не можем мы посвятить вас во все подробности, если вы хотите уйти, – поморщилась мать. – Никто вас не знает. Товарищ твой горячий очень, а на тебе висят тяжелые обвинения. Вдруг вы решите шепнуть страже пару слов про нас, чтобы обелиться самим? Такое бывало уже. Если уйдете, ничего не зная, меньше риск, что нас потом отловят.
– А ты сама как думаешь? – Лаана посмотрела ей в глаза. – Предадим?
– Я не предсказательница. Вижу только то, что у тебя в душе творится прямо сейчас. И там сильная обида на меня. Не могу понять только: это из-за того, что случилось с бароном или из-за того, как я исчезла двадцать лет назад?
Лаана отвернулась.
– Значит, из-за того что я ушла… Пойми ты: не могла я иначе, – прошептала мать. – Вас ведь тоже убили бы. Казнили за укрывательство мага. Я никогда не была беглой, просто достаточно умной, чтобы скрыть свои способности. Да только их не спрячешь никуда. Вылезет рано или поздно, люди вокруг что-то подозревать начнут… Как ты думаешь, почему отец никогда меня не искал, не возил тебя в этот «монастырь», куда я якобы ушла служить Илаану? Потому что меня уже было не спасти, а тебя… За тебя мы очень сильно боялись.
– Ничего. Я сама прекрасно сумела испортить тебе жизнь.
Мать вдруг улыбнулась, хотя ее брови оставались печально сдвинутыми.
– Здесь не поспоришь. Беда у нас с тобой в крови.
– Так, может, все-таки признаешься, что там с этим Саттаро? – продолжала напирать Лаана. – Я же вижу, что Таш вам нужен. Может быть, мне удастся его уговорить.
«Или отговорить», – мысленно добавила она.
Мать опять медлила с ответом. Опасалась, что хранители услышат их разговор? Но они возбужденно переговаривались о том, что Саттаро наконец-то найден и что надо скорее прикончить эту сволочь. А если повезет, то его остановит какая-то Мерда.
– Саттаро внес изменения в Схему – нат континента, его душу. Исковеркал ее. Он говорил, что это необходимо, что без этого не избавиться от символа смерти, который скоро затмит все остальные и убьет всех людей.
Не удержавшись, Лаана фыркнула.
– Что за сказки! Ты меня за дуру держишь?
Мать оставалась серьезной.
– Держала бы за дуру, наврала бы что-нибудь попроще. Кое-кто из нас тоже сначала думал, что это бред сумасшедшего. Никому не под силу вмешиваться в такие материи. Большинство тинатов вообще не видят никаких натов! Но Саттаро творил настоящие чудеса – исцелял людей, менял их поведение, внешность. Мы ему поверили и пошли за ним, помогали вносить изменения в Схему. Незначительные – штрих там, штрих тут. Все это – на протяжении десяти лет. Первым о чем-то начал догадываться Мадраго. Он заметил, что штрихи, которые мы вносим, не слишком похожи на нат жизни. Но нам было не до того, чтобы разобраться. Мы все искали Сердце мира, чтобы закончить изменения и преобразить нат смерти в «жизнь». А потом, когда нашли… Саттаро его просто остановил.
– И что? – подтолкнула Лаана притихшую мать.
– Что-что… Это запустило изменения, но не те, о которых мы думали. Сердце было центром Схемы. Стоило его убрать, и Схема исказилась. Нат смерти стал сильнее. Сама видела, что с погодой, а она будет еще ухудшаться, пока не сдует весь Силан и не сгорит Шердаар. Как только мы все поняли, то решили вернуть Сердце обратно, но Саттаро успел его спрятать, а сам сбежал. Без его силы Схему все равно не изменить, поэтому мы нашли его и придумали, как стереть ему память. Но… он сбежал и попал к тебе.
– Нелепица какая-то, – пробормотала Лаана. – Я, конечно, от Эртанда слышала про талантливых тинатов вроде того, который разработал ошейники для рабов, но такое… Это невозможно.
– Видишь ли, это только так кажется. Гигантский масштаб, ухудшение погоды на всем континенте – с ума сойти можно, как подумаешь об этом. Но это были мелкие исправления. В самом деле мелкие, сделанные всего несколькими людьми, такими же, как ты и я. Это не было чем-то грандиозным, – грустно опущенные уголки ее губ дернулись. – Мы просто путешествовали, считали, что делаем благое дело. Никто из нас не представлял, что все это закончится так. Мы недооценили и себя, и Саттаро, и влияние Схемы. Вон, погляди на Жреца, который постоянно возится с ящерами. Он вообще не способен увидеть Схему. Все это время он думал, что следует воле Иля, помогая Саттаро. Великие дела складываются из мелочей.
Звучало это, с одной стороны, убедительно, а с другой – полной чушью.
– И зачем все это Саттаро? Он же должен был осознавать, что роет яму под собой же.
– Месть. Ненависть к людям, которые когда-то забрали у него семью. Я не знаю. Знаю только, что Саттаро когда-то не хотел жить, и с тех пор чернота так и не ушла из его натов.
– Мама, я не знаю, каким был Забвение раньше, но он не такой, как ты говоришь. И потом… – она пожала плечами. – Прости, но мне тяжело поверить в эту сказку.
– Значит, все же сказка? – недовольно переспросила мать. – Ну, может, и так. Может, это справедливо, что я долгие годы была вынуждена обманывать любимых людей, а потом обманули меня, да так, что мне не верит родная дочь. Но я все это делала ради тебя, хотела, чтобы у тебя и твоих детей была спокойная жизнь. Я до сих пор этого хочу. То, что сделал Саттаро, в любом случае чудовищно, а если его не остановить, будет только хуже.