Однако артефакта не было, девушка не двигалась, и по каналам больше не текла порождаемая ею сила. Исчезли под завалами и сами каналы – лучи Схемы оборванными лентами заканчивались под завалами, в которые превратились четыре из пяти коридоров, когда-то ведущих в зал. Таш мог поспорить, что если расчистить проходы, то полированный темный камень будет так же блестеть, как и его неповрежденные участки. Конструкт может и сломаться, а Схема вечна, как мир.
Пламя в больших масляных лампах, прикрепленных к держателям на стенах, беспрестанно колебалось, хотя в зале не было и не могло быть сквозняков. Здесь ощущалось присутствие чего-то незримого, но могущественного, в сравнении с чем жизнь одного человека по значению равна растертому между пальцами муравью.
Это место Таша угнетало.
Молодой тинат застыл и поднял руку, как будто собирался коснуться чего-то застывшего в воздухе. Взгляд у мальчишки сделался мутным.
– Тэйхис! – окликнул Таш.
Тот, очнувшись, рассеянно повел головой. Появившаяся на его губах неловкая улыбка выглядела, как гримаса человека, который надышался дыма дурман-травы.
– Э-э… да, извини. Я еще не начал видеть наты вокруг, как Эртанд или Лихета, хотя она говорит, что скоро это придет, с опытом. Но тут, в этом зале, я их уже почти вижу. Они повсюду, и их расположение просто идеально! Клянусь Илем, это стоило того, чтобы сбежать из обители.
От восторга, прозвучавшего в его голосе, захотелось скривиться.
– Если оно идеально, почему в Схеме появились ошибки – воины-ашареи? – ядовито поинтересовался он. – Об этом Ли Хетта тебе не рассказывала?
– Нет, – смутился паренек.
– Он не успел.
Эхо разнесло тихий голос Глаз Гор по всему залу. Таш склонил голову.
– Кто не успел сделать что?
– Айгар не успел закончить Схему. Она не идеальна. Поэтому и понадобилась моя сестра. Она стала подставкой, на которую опиралась шаткая конструкция. Ее должны были заменить, но… Люди, – выплюнул Глаза Гор. – Вы всегда вмешиваетесь и загаживаете даже самые лучшие намерения. Айгар погиб, и Схема осталась незаконченной. А потом она породила таких, как ты, Огонек.
Таш нарочито повернулся к нему спиной, занимая пост у дверей.
– Лучше всего было бы обрушить этот зал вместе со всем, что тут есть, – пробормотал он не столько потому, что правда так считал, сколько для того, чтобы позлить Глаз Гор.
– Это не поможет, тупица. Нет, не тупица, слепец, – поправился он. – Борозды в камне нужны были лишь для прокладывания пути. После того как Айгар напоил Схему своей силой, они стали бесполезны. Ты можешь стереть всю гору с лица земли, и ничего не изменится. Необходимы только Сердце и его сосуд, помещенные в правильное место – сюда, где сходятся все дороги, сплетаются все узлы. Ты слеп от природы, ты никогда этого не увидишь. Зато твой спутник – он видит. Да, Тэйхис? – вкрадчиво спросил дух Эстарады. – Ты видишь, я знаю.
Таш поймал на себе виноватый взгляд мальчишки.
– Ну, можно, конечно, и так сказать, но я ведь уже говорил, что у меня не так много опыта, чтобы видеть наты, как другие хранители, – промямлил тот, явно не желая встревать между двумя спорщиками.
Не нужно было оборачиваться, чтобы знать, с каким чувством превосходства улыбается Глаза Гор. Таш фыркнул.
– Придумай что-нибудь новенькое, истукан. Ты уже называл меня слепым. Можно подумать, ты сам сейчас сильно лучше.
– Нет, – помедлив, признался Глаза Гор. – Иногда я завидую вам, люди. Вы не привязаны к одному месту, можете идти, куда захотите, одни или в компании подобных себе. Вы не осознаете своей свободы.
– Свободны? – Таш расправил ладонь. Она все еще дрожала. – Возможность идти, куда хочешь, еще не значит, ты ни к чему не привязан. Мы все рабы. Только не все об этом догадываются.
– Мы все рабы Схемы, а наша общая смерть начинается здесь, – вторил Глаза Гор.
Согласие прозвучало так неожиданно, что Таш все-таки обернулся. Лицо горного духа было совершенно серьезным, а его глаза, обернутые белой тканью, безошибочно смотрели на шерда.