Вот он и прозрел!
Вы думаете (не вы, а ваш бесценный папаша), что революция началась, когда король созвал Генеральные штаты?.. Ничуть не бывало. Генеральные штаты нужны были сильным мира для того, чтобы, сыграв представительную комедию, протащить свои планы нового ограбления народа. И если лидеры Генеральных штатов вдруг заговорили языком античных мудрецов, то лишь потому, что чувствовали: время парадоксов прошло!..
Нет, это была не революция; это был лишь пролог к ней. Революция началась не 5 мая, а 14 июля, когда парижский народ взял Бастилию, спас Ассамблею и показал, кто является подлинным хозяином страны!.. О, если бы восставший народ-властелин довел тогда дело до конца! Если бы он вывел из состава Собрания своих врагов, если бы он расправился со своими поработителями и передал власть в руки достойных!.. Если бы все произошло именно так, то, конечно, революция на том бы и закончилась. Но этого не произошло. Как всегда, народ обманули. Бедняков заставили таскать каштаны из огня для других, тех, кто много разглагольствовал, еще больше обещал, а втайне держал камень за пазухой! В Национальном собрании стали хозяйничать изменники вроде Мирабо или Мунье, в ратуше окопались лицемеры типа Байи, а во главе Национальной гвардии очутился сомнительный либерал маркиз Лафайет… А что получили победители Бастилии, те, кто, не жалея своей крови, начал это великое движение? Голод и еще более страшную нищету!.. Но раз так, можно ли сказать, что революция окончилась? Конечно нельзя. Она не могла так окончиться. Она только начинается. А наша задача состоит в том, чтобы указывать людям правильный путь, предостерегать их от ложных посулов, раскрывать заговоры, которые плетутся за их спинами…
Так-то, мой милый, обстоит дело с пружинами…
Я чувствовал себя ошеломленным. В голове моей, казалось, не было ни единой мысли.
— Но позвольте, — воскликнул я, — ведь Национальное учредительное собрание, выросшее из Генеральных штатов, это же наш оплот! Ведь именно оно приняло Декларацию прав, статью из которой вы только что процитировали! Ведь именно Собрание занято выработкой конституции, которая всем откроет путь к свободе и счастью!..
Марат переглянулся с Мейе:
— Путь к свободе и счастью, говорите вы?.. Это звучит красиво. Но, к сожалению, это всего лишь красивая ложь. Собрание, которым вы так восторгаетесь, издало Декларацию прав под влиянием славных июльских дней, когда очищающий ветер народного восстания еще веял над страной. А что касается конституции… Помяните меня, молодой человек: когда она будет составлена, в ней не останется ничего от принципов Декларации прав… Впрочем, не поймите меня ложно. Я не говорю, будто вся Ассамблея состоит из аристократов и безнравственных субъектов. В ней есть добродетельные депутаты, которые борются за правду. Достаточно назвать таких неподкупных законодателей, как Барнав, Сийес, Дюпор или Петион; последнее время внимание наше все чаще привлекает молодой аррасец Робеспьер. Но беда в том, что ведь это единицы! Они тонут в массе продажных дельцов и плутов! Поймите меня правильно: Учредительное собрание не следует разгонять — именно это и пытаются сделать аристократы. Его надо очистить и превратить в подлинный орган народовластия. Вот почему мы и придаем такое значение новому подъему народа и этому походу на Версаль…
Марат задумался. Затем вдруг, словно забыв обо мне, обратился к Мейе:
— Увы! Сегодня я почти не надеюсь на то, в чем был уверен вчера: по видимому, и это восстание не приведет революцию к доброму концу!..
— Почему вы так думаете, учитель?
— Да потому, что слишком многое увидел и понял за последние часы… Кстати, я побывал в Версале!
— Не может быть! Когда же вы успели?
— Сегодня утром. И я понял, что народ снова не доведет дела до конца: он слишком тяжел на подъем. А у врагов народа все еще достает демагогии…
— Так, может, отменить?..
— Да вы, право, словно Буглен с его пружинами… Что мы можем отменить, когда это стихийный поток? Наша задача — лишь по возможности регулировать и направлять его движение…
Марат снова посмотрел на меня:
— Так-то, мой юный друг. Хочу надеяться, мы действительно будем друзьями: интуиция говорит мне, что у вас доброе сердце и чистая совесть, а это — главное в нашей борьбе… Ну что же, разобрались вы в том, о чем мы говорили сегодня? Если не вполне — спрашивайте, у нас есть еще время…