— Ну что, проснулись, кавалеры?..
— Будьте героями, покажите себя!..
— Тем более, дорогу мы вам проложили!..
И, правда, к десяти часам женщины полностью оттеснили конную стражу, стоявшую у ограды ратуши, и заставили солдат отойти на улицу Мутон. Тогда мужчины захватили склад оружия на антресолях ратуши и быстро разобрали ружья, пистолеты, патроны. Аббат Лефевр пытался оказать сопротивление; его окружили и увели на часовую башню. Я с ужасом увидел, как старика подхватили под руки, на шею ему набросили веревку и мигом подтянули несчастного к перекладине, на которой висели колокола. Но тут одна из сердобольных женщин, к моей великой радости, ударом сабли перерезала веревку, и спасенный аббат под дружный хохот рухнул на кровлю ратуши…
Я отвернулся: мне было худо. Я чувствовал здесь себя чужим и ничего не понимал. В ушах у меня звенело. Со всех сторон неслись крики:
— Нашли кого вздергивать! Дурачье!..
— Подать сюда Байи!..
— Одного Байи? Как бы он не соскучился!..
— Конечно, тащите Байи и Лафайета!..
Я с удивлением вслушивался в эти слова. При чем здесь Байи? Почему нужно «вздергивать» Лафайета? Ведь оба они — весьма почтенные люди: мэр Парижа и главнокомандующий национальной гвардией! Первый из них, насколько мне было известно, достойный ученый, член трех академий, а второй — либерал и сторонник реформ, получивший свой генеральский чин в американской войне за независимость!..
Но когда я поделился своими сомнениями с Мейе, он энергично выругался:
— Тоже, нашел «достойных людей»! Разве забыл, что говорил о них Марат в твоем присутствии? Да, Жан Байи, конечно, ученый; но лучше бы он занимался своей астрономией, а не лез в политику! Этого аскета с постной физиономией купили богатые избиратели, купили со всеми его потрохами, и беднякам, поверь мне, есть за что его ненавидеть!..
— Ну, допустим. А Лафайет?
— Тебе известно его полное имя?
— Откуда же я могу его знать?
— Так слушай. Его зовут Мари-Жан-Поль-Ив-Жиль-бер-Матье маркиз де Лафайет. Понял? Это уже говорит о чем-то. Его честолюбие вполне отвечает количеству его имен и блеску его эполетов. Когда-то он действительно слыл либералом. Но теперь этот аристократ, став начальником национальной гвардии, превратился в некоронованного короля Парижа и давит народ не хуже, чем его напарник господин Байи…
Подобные характеристики повергли меня в трепет. Я чувствовал себя сбитым с толку, не зная больше, чему верить и что думать.
К нам подошел высокий человек в черном, молодой, но не по летам серьезный, с задумчивым, грустным лицом. Я узнал его: это был Майяр. Он поздоровался с Жюлем, взял его под руку и отвел в сторону. Я уловил обрывки фраз, из которых понял, что Майяр, собираясь вести женщин на Версаль, просит Мейе оказать ему помощь и взять на себя руководство второй колонной. Жюль согласился. Майяр пожал ему руку и пошел к ратуше. Когда он поднялся на несколько ступенек, женщины, видимо решив, что это один из «трехсот», преградили ему дорогу. Однако он был тут же узнан, и ему устроили восторженную овацию.
— Это Майяр! — кричали со всех сторон. — Это победитель Бастилии! Честь и место ему, пусть руководит нами!..
Майяр повернулся к толпе и, протянув вперед руку, призвал к тишине.
В это время на пороге главного входа показался военный в форме офицера национальной гвардии; вид у него был довольно жалкий, сзади его подталкивал какой-то оборванец.
— Вот, — заявил оборванец Майяру, — хотел отсидеться, но мы его выкурили!..
— Кто вы? — громко спросил Майяр задержанного.
— Я капитан Дермини, дежурный по ратуше… А по какому, собственно, праву вы допрашиваете меня?..
— По праву, данному мне народом. Капитан, не храбритесь: ваше положение плачевно, и, должен сказать, заслуженно плачевно. Вы достойны того, чтобы с вас сорвали этот мундир…
Несколько заскорузлых рук тотчас же потянулись к эполетам офицера.
— Стоп! — крикнул Майяр. — Прочь руки! Мы не разбойники, чтобы творить самосуд! Мы державный народ, народ-повелитель!..
Он снова обратился к Дермини:
— Капитан, вы, как и все ваши, поставлены у власти революцией. В данном положении вы можете поступить двояко: либо исполнить свой долг, либо изменить ему; в первом случае вы заслужите доверие утвердившего вас народа, во втором — будете уничтожены. Выбирайте сами, как вам поступить…