Я похоронил ее кости собственными руками и заставил себя смотреть на ее изуродованное лицо, потому что думал, что вижу ее в последний раз.
Даже если она больше не была похожа на мою Сашу, я должен был запечатлеть ее последний образ в своей памяти.
Но оказалось, что все это было спектаклем, чтобы обмануть меня.
Она так сильно хотела покинуть меня, что инсценировала свою смерть и, как следствие, вогнала острое копье в мою грудь.
Рана зияет и кровоточит сильнее, чем пуля, которую она буквально выпустила в мою руку.
Да, она выстрелила в меня, но это было не столько потому, что она хотела убить меня, сколько потому, что она боялась, что я прикоснусь к ней.
Одна только мысль о том, что моя кожа может прикоснуться к ее коже, напугала ее настолько, что это запустило ее защитный механизм. Ее нога была буквально согнута на случай, если она решит бежать.
Интересно, была ли у нее такая же реакция, когда она решила оставить мне тот фальшивый труп?
Точнее, она, вероятно, думала, что покинула меня навсегда.
Что она все еще может оставить меня.
В ее гребаных мечтах.
Я согласился на ее абсурдное трехмесячное условие только потому, что это был единственный способ заставить ее пойти со мной.
Планирую ли я выполнить свою часть сделки? Ни хрена подобного.
Но ей не обязательно об этом знать.
Я настигаю ее стремительные шаги, но отстаю на шаг, чтобы полюбоваться тем, как ее боевое обмундирование обтягивает изгиб ее талии и бедер.
Впервые — возможно, за все время — на ней женская боевая экипировка, а не нелестная мужская.
Она перекрасила волосы обратно в блонд. Теперь они убраны в низкий хвост, который заканчивается у плеч. Я знал, что ее волосы растут быстро, но не думал, что настолько.
Я часто пытался представить ее с природным цветом волос, но ни один из образов, которые я создавал в своем мозгу, не оправдал ожиданий.
Она сияет в образе блондинки.
И такая же свирепая.
И чертовски злая.
И это заставляет мой член подрагивать от желания вытрахать эту злость из нас обоих.
Да, я мог бы не усугублять ситуацию и не забирать Юрия — простите, я имею в виду Антона — но другого способа заставить ее остаться практически не было.
Может, она и не убила бы меня, но она бы пытала меня другим очень эффективным способом — исчезнув от меня.
Запретив мне видеться с ней когда-либо еще.
Она бы исчезла в таком месте, где я не смог бы ее найти, и наказывала бы нас обоих до конца наших дней.
А мы не можем этого допустить, не так ли?
Я делаю шаг к ней, направляя нас к месту, где была припаркована машина. Саша не смотрит на меня, все ее внимание сосредоточено на далеком горизонте или на деревьях, неразличимых в темноте.
Она либо сбежала в свои мысли, либо наказывает меня молчанием, а может, и то, и другое.
Не то чтобы я возражал. Я не ожидал, что она так быстро придет в себя, но пока она здесь, я могу придумать множество методов, чтобы вернуть ее.
Когда мы подходим к машине, я открываю водительскую дверь своей здоровой рукой. Однако моя рана пульсирует болью, которая проникает до самой груди. Я глубоко стону и на короткую секунду закрываю глаза, чтобы справиться с дискомфортом.
Кровотечение не такое сильное, как раньше, но оно все еще продолжается, и, возможно, я потерял больше крови, чем может позволить себе мое тело.
Я все еще не хочу лечить это, пока не верну Сашу домой. Что, если она снова сбежит от меня?
В особняке у меня достаточно сил, чтобы не позволить ей уйти.
Она встает между мной и дверью водителя. Ее лицо все еще замкнуто, губы сжаты, а брови нахмурены.
— Я поведу.
Я улыбаюсь.
— Волнуешься за меня?
— Скорее, я не хочу попасть в аварию, если ты замертво свалишься на руль.
— Ты ранила меня в мое маленькое черное сердце, solnyshko.
Она стискивает зубы и смотрит на меня своими неземными глазами. Сейчас они карие, темные и пропитаны нездоровой дозой ненависти.
Ее лицо мягкое и нежное, но немного бледное. Она потеряла вес и часть своего естественного сияния. Темные круги очерчивают контуры ее усталых глаз.
Надеюсь, она страдала так же сильно, как и я.
Надеюсь, она не могла спать по ночам, и я проникал в ее кошмары так же жестоко, как она вторгалась в мои.
Она впивается пальцами в мою рану, а затем погружает их внутрь с намерением причинить боль.
— Я сказала тебе перестать называть меня так.
Я стону, когда моя рука начинает пылать и пульсировать. Да, это больно, но мне плевать.
— Мне приятно, когда ты ко мне прикасаешься.
Саша резко отпускает меня, ее рука вся в моей крови. Если добавить к этому уравнению мою сперму, это будет выглядеть как шедевр.
Но эта мысль для другого случая.
— У тебя, должно быть, действительно не все в порядке с головой, — она щелкает языком. — Почему ты не угрожаешь мне телесными повреждениями в ответ?
— Ты единственная в списке людей, которым я воздерживаюсь угрожать.
— Забавно, потому что ты держишь жизнь моего брата в качестве залога.
— Это другое.
— Как это отличается? Знаешь что? Забудь об этом. Ты просто перекрутишь слова так, чтобы ситуация сыграла в твою пользу, и это только больше разозлит меня. Давай покончим с этим.
Я улыбаюсь.
Она действительно умеет читать меня лучше, чем кто-либо другой. Даже Виктор со своими навыками слежки не может сравниться с ней.
Саша пытается сделать чистый разрыв, но у нее ничего не получается. Чем больше я ее слушаю, тем глубже она втягивается в ситуацию, от которой убегает.
Я никогда — я имею в виду никогда — не отпущу ее.
Даже если мне придется задушить ее в процессе.
Она кладет свою винтовку на заднее сиденье и садится на водительское сиденье, пока я пытаюсь забраться внутрь.
Саша тянется к бардачку, ее рука касается моего бедра, и от этого легкого движения мой член дергается, не выдерживая напряжения.
Прошло слишком много времени с тех пор, как я пробовал ее на вкус, и, скажем так, у моего члена был напряженный роман с моей рукой, который он готов прекратить.
Моя жена достает аптечку и разворачивает меня так, чтобы я оказался лицом к ней. Она не смотрит на меня, пока обматывает бинтом мой бицепс и рану, которую подарила в честь воссоединения. Первые несколько бинтов сразу же пропитываются кровью, но она продолжает, оказывая давление.
Ее брови нахмурены, но я не могу сдержать улыбку, которая поднимает мои губы.
Неважно, как долго мы были в разлуке; она всегда будет беспокоиться обо мне и следить, чтобы мне не было больно.
— Твоя забота трогательна.
— Спустись на землю. Если ты умрешь, Виктор убьет Антона. Это только ради моего брата.
— Хмм. Похоже, мы согласимся, что у нас разные определения для этого согл…блять.
Саша мило улыбается после того, как затягивает повязку на моей ране, а затем практически отбрасывает мою руку в сторону.