— Пока нет, босс.
Блять.
— Продолжай попытки связаться с ним, — я останавливаюсь у церкви и смотрю на него. — Где Юрий?
— Он сказал, что чувствует себя плохо и должен вернуться домой.
Хм. Не хотелось бы, чтобы он пропустил такое событие, но я дам ему презумпцию невиновности. И он, и Максим были придурками с тех пор, как я отослал Сашу, хотя она сказала, что сама хочет уехать.
Карина тоже.
Я застал ее и Максима за чашечкой кофе, как тогда, когда с ними была Саша. Но вместо того, чтобы смеяться и шутить, они вздыхали, как старые девы.
Затем эти наглые маленькие засранцы рассказали мне об этом и чуть не получили по морде в процессе. Юрий, с другой стороны, стоял там и смотрел на меня. Он сдерживал свое выражение лица, когда я смотрел на него, и мне это не понравилось.
Я должен буду разобраться с этим после того, как разберусь с этой ситуацией. По одному делу за раз.
— Заблокируй выходы, — говорю я Виктору. — Ни одна машина не уедет, пока я не скажу.
Он кивает и шагает ко входу.
Я выбираю маршрут в противоположном направлении, рука в кармане, на лице легкая улыбка. Конечно же, Кристина пошла к черному ходу, где есть парковка, которой обычно пользуется персонал.
Хотя она и бежала, двигалась совсем не быстро, учитывая каблуки и невероятно длинное свадебное платье. К тому времени, когда я добираюсь до нее, она бегает по всей парковке. Ее слезы начинают течь быстрее с каждым разом, как она лихорадочно оббегает машины и не находит того, что ищет.
Я прячусь за углом и смотрю на часы. Такими темпами я вернусь к своей настоящей жене раньше, чем рассчитывал.
Но сейчас мне не хватает только попкорна для фильма, который, я был уверен, состоится.
Фаза безголовой курицы Кристины заканчивается, и бывший робот действительно рыдает.
— Где ты? Я пришла, как ты и просил… Где ты…
Она обрывает себя и позволяет своему платью упасть на землю, когда никто иной, как мой бывший младший брат — теперь он гребаный гигант — появляется из-за машин. Он держит руку в кармане, а в другой держит пистолет, тяжело дыша.
— Константин... — пробормотала она.
— Ты пришла, — шепчет он в ответ, его лицо кажется мальчишеским, как будто он на десять лет моложе.
Немного странный момент, чтобы быть свидетелем.
Кристина делает нерешительный шаг к нему.
— Я... не могла этого сделать. Даже если мои родители откажутся от меня, а мой брат убьет меня, я не могла... не могла выйти замуж за Кирилла, когда все, что я вижу, это ты. Я просто... не могла.
— Хорошо, потому что, если бы ты не пришла, я планировал похитить тебя и держать в заложниках, прежде чем мой ублюдочный брат смог бы жениться на тебе.
Пошел ты, мудак. Если бы не я, ничего из этого не случилось бы.
— О, Константин, — она гладит его по щеке. — Я люблю тебя. Я прожила всю свою жизнь ради долга и согласилась быть козырной картой своей семьи. Я не позволяла себе чувствовать, жить или дышать ни для чего, кроме долга, но это изменилось, когда появился ты. Я ненавижу тебя за то, что ты заставляешь меня чувствовать, но я бы не хотела, чтобы было по-другому.
Он хватает ее за талию и притягивает к себе.
— Я тоже люблю тебя, meelaya. Ты единственная причина, по которой мне удается просыпаться каждый день.
А затем он целует ее, издавая отвратительные звуки.
Я сопротивляюсь желанию закатить глаза или съежиться, когда делаю несколько фотографий.
Только мой брат настолько слащав, что выбирает самое тошнотворно сладкое слово для обозначения своей женщины. Милая.
Хотя это удивительно подходит кому-то вроде Кристины.
Когда они отстраняются, она улыбается и стирает помаду с его рта.
— Что мы собираемся делать теперь? Если папа увидит тебя… я даже не хочу думать об этом. А Кирилл? Что он собирается с тобой сделать?
— К черту этого мудака.
Эй. Это вся благодарность, которую я получу за свои услуги?
— Давай уйдем, — говорит он решительным тоном. — Никто не одобрит наши отношения, когда ты бросила моего всемогущего ублюдочного брата у алтаря. Вина падет на тебя больше, чем на меня, а я не хочу видеть, как ты страдаешь в этом мире.
— Но… папа и Алексей будут охотиться на нас, — она заметно дрожит рядом с ним. — Ты не знаешь моего брата. Он не такой дипломатичный, как папа, и он убьет тебя на месте. Я не могу… я не могу так поступить с тобой.
— Я готов рискнуть, если это означает быть с тобой.
— Но... как насчет твоих целей и стремлений?
— Мне это не нужно, если я должен достичь их без тебя.
Я наконец-то насытился своим дрянным братцем и выхожу из своего убежища, хлопая в ладоши.
— Браво! Люблю концепцию запретной любви. Однако для ее исполнения потребуется диалог получше.
Они оба напрягаются, и Константин на самом деле прячет Кристину за собой, как будто я могу ее похитить или что-то в этом роде.
Теперь я полностью осознаю, что мой брат не так рад применять насилие, как, скажем, Дэмиен, но у него все еще бывают свои моменты, и прямо сейчас, похоже, один из них, когда он крепче сжимает пистолет, который никогда не прятал.
— Потрудись объяснить, что ты делаешь с моей будущей женой, Константин?
Его верхняя губа приподнимается в оскале.
— Она никогда не будет твоей женой. Она, блять, моя.
Я сохраняю свой беспечный тон.
— Неужели? Ты обсуждал этот вопрос с Игорем? Алексеем? Паханом, если уж на то пошло? Потому что, как я уверен, ты знаешь, Братва крайне неодобрительно относится к этому. Это немного табу. Ее голова на кону, и, эй, твоя тоже.
— Отпусти ее, — говорит он почти умоляюще.
Мой брат никогда ни о чем меня не просил с того дня, как я стал рядовым. Он также ни о чем меня не просил, а только уговорил выступить в роли послушного миньона Юлии.
Мы не были в хороших отношениях с того дня, когда Карина получила травму на всю жизнь, но, когда я решил уйти, он посмотрел на меня такими же умоляющими глазами.
Теми, которыми младший брат смотрел бы на своего старшего брата.
Тогда он сказал.
— Пожалуйста, не оставляй нас.
Теперь он говорит.
— Ты достаточно могущественен, чтобы расторгнуть этот брак.
— Это так, но, боюсь, я не могу быть тем, кто пойдет против сделки, которую я заключил с Игорем и Паханом. В противном случае мои интересы окажутся под угрозой.
— Кирилл, — он изо всех сил пытается сохранять спокойствие, когда я уверен, что все, чего он хочет, это ударить меня. — Можешь ли ты, на один день, на один гребаный день, просто перестать быть таким эгоистичным и сделать что-нибудь для меня?
— Зачем мне это? Ты сказал, что я больше не твой брат в тот день, когда я уехал в Россию, не так ли? Я внезапно снова стал твоим братом? Кроме того, я делаю тебе огромное одолжение прямо сейчас. Как ты думаешь, почему я разозлил тебя несколько дней назад?