Ром смотрел в сторону, и его дыхание было затрудненным, как у раненого животного, борющегося за жизнь. Я чувствовала, как он распадается на части, чувствовала, как мир разрушает его, чувствовала его боль.
Я подняла руку вверх и схватила его за бицепс, где кровь стекала по его татуировкам.
― Эй, ― прошептала я и сжала руку. Кровь потекла по моим пальцам. Теплая. Еще полная жизни. Она была такого яркого алого цвета, как розы в самый солнечный день после летнего дождя. ― Если тебе больно, если ты собираешься сломаться, сломай вместо этого меня. Я справлюсь с этим.
― Ты предлагаешь то, о чем я думаю? ― Ром пробежал глазами вверх и вниз по моему телу, обжигая его и клеймя одним лишь взглядом.
Я сглотнула, а затем облизнула губы, зная в глубине души, что, в конце концов, я принадлежу ему. Что ни Бастиан, что ни один другой мужчина не может связать себя со мной, как может Ром. Он был рядом со мной с самого начала, и поэтому я буду рядом с ним до самого конца.
― Да.
Ром обхватил мою шею рукой так быстро, что я подпрыгнула и врезалась спиной в кирпичную стену позади меня. Маленькие осколки старого цемента посыпались на мои плечи, когда я отпрянула от него еще дальше. Мое тело привыкло к боли и страданиям. Тем не менее, в этот раз была уверена, что это самая большая опасность, которой я когда-либо подвергалась.
Ром сжал руку, и я почувствовала, как мое горло начало закрываться.
― Приманка-Кэт, я сломаю тебя. И не соберу обратно.
― Я уже сломана, ― пробормотала я, но это прозвучало как-то издалека. ― И я ни от кого не жду подачки.
― По крайней мере, ты узнала, каково это ― быть в семье. ― Ром схватил меня за руку и сунул ее себе под рубашку. Я почувствовала теплую жидкость, прежде чем поняла, что он истекает кровью и водит моей рукой по своей ране. ― Моя кровь ― твоя кровь. Я истекаю кровью, ты истекаешь кровью.
Я прошептала семейную клятву:
― Я истекаю кровью, ты истекаешь кровью… ― Он сжал сильнее, чтобы я не смогла закончить. Затем притянул меня за шею к себе, чтобы наброситься мой рот.
Может быть, именно здесь начался наш конец.
РОМ
Я потянул ее вниз, в черную дыру. Она поглотила нас и съела целиком.
Наш свет исчез.
Глава 1
КЭТИ
Лекарства не помогали. Папе становилось все хуже. Стакан в его руках так сильно дрожал, что вода пролилась на потертый линолеум. Он поморщился, но сумел поставить его обратно на стол.
Поспешно схватив полотенце, лежащее около раковины, я вытерла пожелтевшие узоры, изо всех сил стараясь быстро смахнуть следы его болезни.
Он вздохнул, когда я встала.
― Прости, Каталина. ― Его голос надломился от усилий и боли, с которыми он произносил каждое слово.
Мой отец никогда не был человеком, способным извиняться. Я помню, как тот взял меня на бейсбольный матч всего несколько лет назад. На нас обоих налетел мужчина, который был в два раза больше моего отца, черные татуировки в виде черепов покрывали его массивные руки. Он кричал на нас, чтобы мы извинились за то, что пролили его напиток, говорил, что мы неуклюжие. Мой отец стоял там, как всегда невозмутимый, пока мужчина разглагольствовал и распылялся все больше и больше. Я начала извиняться, но отец положил руку мне на плечо и прошептал на ухо:
― Никогда не позволяй им видеть, как ты трусишь или отступаешь, Каталина. Ты лучше всех. ― Затем он убрал руку, обнимавшую меня, встретился взглядом с мужчиной и посмотрел на него сверху вниз. ― Уходи или извинись за то, что столкнулся с моей дочерью. И позволь мне внести ясность: мы не будем извиняться. ― Когда образовалась толпа, взгляд мужчины метался по сторонам. Несколько друзей моего отца, которых я видела время от времени, но с которыми никогда не общалась, казалось, появились из ниоткуда. Они всегда так делали. Мужчины в черных костюмах, с зачесанными назад волосами и очень красивой обувью. Он отступил от моего отца, широко раскрыв глаза, и энергично покачал головой взад и вперед. Так проходила наша жизнь. Мой отец никогда не отступал, никогда не должен был отступать. Я так и не знала, почему, и поняла только намного позже.
Дуглас Кинг проявлял дисциплинированность, точность и сдержанность. Мой отец эмигрировал с Ямайки и следовал всем иммиграционным законам — законно ждал своей очереди, десять лет состоял в списке, чтобы приехать в Америку. Папа рассказывал мне, что когда ему позвонили, он плакал и не был уверен, были ли это слезы радости или печали. Отец оставил всю свою семью ― мать, брата и сестру, чтобы приехать сюда, и работал как собака, только успев переступить границу Соединенных Штатов. Каким-то образом его работа оплачивала наши счета. Папа всегда стриг газон в красивом доме, всегда что-то чинил в большом доме, в котором было больше гаражей, чем я могла сосчитать в юном возрасте. Он следовал правилам людей, на которых работал, но однажды вечером, когда заболел и испытывал слишком сильную боль, чтобы пойти в больницу, мужчины в красивых костюмах появились у дверей нашего маленького домика.